— Твоему хозяину повезло, что у меня осталась кое-какая одежда, в которую можно нарядить еще одного белого епископа. Быстро снимай жакет и надевай костюм; мне еще надо кое-что подправить.
— Нет!
От моего неистового крика его густые черные брови на мгновение скрылись под сальной, закрывшей лоб челкой. Покраснев, я тут же поправился:
— Я хочу сказать, синьор Луиджи, что предпочту надеть наряд епископа поверх жакета.
— Дело твое, — хмуро ответил он, — только не жалуйся потом на меня, если тебе после часового пребывания на солнце станет плохо. Быстро одевайся, пока твой синьор Леонардо не стал гадать, что же тебя тут задержало.
С помощью главного придворного портного я быстро натянул на себя несколько жилетов и набросил несколько накидок, составлявших наряд белого епископа. К тому времени, когда он водрузил на мою голову высокую митру и вручил обратно крест, я начал испытывать чувство уважения к священникам и царственным особам, которым приходится носить столь тяжелое одеяние.
Отступив назад, Луиджи окинул меня оценивающим взглядом и неодобрительно поджал мясистые губы.
— Твой хозяин должен быть благодарен за то, что я так талантлив и могу даже простому подмастерью придать приличный вид. Взгляни на себя.
Он указал на полированное медное зеркало, висевшее рядом с входом в шатер. Я посмотрел на свое отражение, и у меня перехватило дух при виде глядящего на меня незнакомца. Портной был прав. В таком изящном наряде меня можно было принять за аристократа. Да, в этом одеянии я мог бы легко сойти за священнослужителя. Кроме того, сейчас еще очевидней стало некоторое сходство между графом Феррара и мной. На расстоянии вряд ли кто заменит Подмену одного епископа другим.
— Огромное спасибо, синьор Луиджи, — сказал я. — Уверен, что учитель признателен за оказанную ему услугу.
Портной в ответ фыркнул и повернулся ко мне спиной, занявшись для вида приведением в порядок аккуратно висящих нарядов. Оставив его среди многочисленных черных и белых нарядов, я поспешно вышел из шатра и направился в сторону поля.
Когда я занял свое место на ферзевом фланге среди белых фигур, послышались одобрительные хлопки. Трое жонглеров, подбрасывавших пылающие факелы, вдруг собрали их и, оставляя за собой шлейф дыма и огня, торопливо покинули поле. Я посмотрел туда, где сидел распорядитель игры. Подле него стоял Леонардо, который, едва заметно кивнув мне, указал на придворных музыкантов. Прозвучали фанфары, и, когда встал распорядитель, вновь раздались рукоплескания, на сей раз сильней.
