— Интересно было бы взглянуть.
— Оценить мой писательский дар ты сможешь уже сегодня. Статья выходит в вечерних выпусках. Ну, конечно же, у нас, ты понимаешь, появится «статья» совсем иного толка. Да, — добавил он, — а я ведь действительно сотрудник «Вашингтон Пост».
— Кто бы сомневался, — кивнул Сергей.
Несколько секунд оба хранили молчание, думая о чём-то своём. Потом Сэм заговорил, как будто продолжал давно начатый спор:
— И всё же у меня не укладывается в голове, как одни люди могут быть так жестоки по отношению к другим?!
Московских удивлённо−вопросительно взглянул на коллегу.
— Я имею в виду эти эксперименты, — продолжал тот, — Это же пострашнее застенок гестапо. Конечно же, я знаю, слышал, об опытах над людьми. Во время последней войны и позже в милитаристской Японии…
Сергей затушил окурок в хрустальной пепельнице и пересел на большой диван у стены:
— Ты ещё молод, Сэм, боюсь, что тебе ещё не раз придется столкнуться с подобного рода жестокостью.
— Становится страшно, когда подумаешь, что эти люди хотели сделать, — не успокаивался Холтон, — Трудно представить целую армию послушных неуязвимых монстров!
— Думаю, здесь ты не совсем прав, — произнёс Московских. — Они хотели создать ни одну армию, а всё население страны превратить в этих, как ты выразился, неуязвимых монстров. Думается, что тот выброс был вовсе не случайным. Им становится тесно в лабораториях, и они хотели провести более масштабный эксперимент.
— Чудовищно! — прошептал Сэм.
— Кстати, я советовался с учёными, они надеются вернуть несчастным человеческий облик − процесс обратим. Кажется, их отправят в Аргентину. Буэнос-Айресвские клиники специализируются на подобных заболеваниях. — Сергей замолчал, но уже через секунду продолжил: — Однако меня сейчас беспокоит другое…
Сэм вопросительно взглянул на него.
— Очень возможно, что у них была не одна база. И прежде, чем туда проникли инспектора ООН, не успели ли они кое-что вывезти? Может быть, в это самое время где-то создаются новые лаборатории и всё начинается сызнова?
Повисла тяжкая пауза, которая тянулась более минуты. Наконец, первым её нарушил Сэм:
— Серж, — почти весело сказал он, — когда я вспоминаю твоё имя, у меня почему-то всегда перед глазами встаёт ваша Красная площадь и церковь на ней…
— Собор Василия Блаженного, — подсказал Московских. — Это почему же? Ага, из-за моей фамилии, — улыбнулся он. — Что ж, это говорит о том, что мои предки были ярыми патриотами. А знаешь, Сэм, с каким персонажем у меня ассоциируется твоё имя?
