– Я бы на ее месте заплатила, – сокрушенно вставила Марфа.
А Дубинин победно усмехнулся:
– Ну, Надя, она всегда на своем месте!
Филиппа покоробило: дал понять, что и сравнивать нечего. Что его дочь всегда победит… Недооценивает Марфу…
Показывая на высоченные деревья, Дубинин легко определял, сколько им лет. О возрасте судят по толщине, а не по высоте – всплыли в голове Филиппа уроки ботаники.
– Как научиться понимать природу? – прямо как школьница спросила Марфа.
– Надо жить за городом.
– Хорош совет… Все равно что сказать: надо любить… – по-взрослому отпарировала Марфа.
Видно было – готова гулять до посинения. Но Дубинин выдержал недолго. Зато согласился выпить чаю у них в номере.
Если бы он не вовлекал Филиппа в разговор, то Марфа так бы и проговорила с ним, как будто их только двое.
Но Филипп крепко держал в узде свое подсознание. Даже оставил их наедине, а сам пораньше отправился в конференц-зал, где должен был вести круглый стол… Но через пять минут принесся обратно: известить, что организаторы поменяли этаж – народу понаехало, поэтому перенесли в аудиторию побольше.
Марфа с Дубининым по-прежнему сидели в разных концах комнаты.
Филипп-то позаботился, чтобы они не заблудились, а можно было подумать, что ревнует…
Наверное, из-за этого круглый стол он провел без обычного куража. Нормально, и только.
Когда вышла заминка – полминуты всеобщего молчания в битком набитом зале воспринимаются как неловкая пауза, – Дубинин выручил, взял слово. Говорил глухо, медленно подбирая слова. И не об экономике, а о цене человеческой жизни в разные эпохи. Хотя цена – это и есть экономика… Про убийство поразмышлял. Иван Карамазов, мол, как Иуда поступил. Подбил слабого брата убить отца.
По дороге на ужин он еще и похвалил Филиппа. Как велит простая учтивость… Хорошо, мол, поработал профессор.
В гардеробе пришлось подождать в сторонке: Дубинина окружили провинциальные доцентши и, передавая друг другу «мыльницу», фотографировались с ним на память. Модель нисколько не сопротивлялась, без раздражения удерживая на лице подобающую улыбку.
Не торопясь поужинали.
Вдруг лицо Дубинина просияло. Встал – впервые за все время резво – и шагнул навстречу профессорше, которая, видимо, снова оставила своего Котика. Обнял, поцеловал, поговорил, вернулся и как бы сам себе сообщил, что привез две свои книги и что надо бы подарить их Жадову и профессорше. Долго молчал – наверное, в уме проделывая весь путь: одеться, дойти до корпуса, подняться на третий этаж без лифта, потом то же самое в обратном порядке…
