– А зачем ты позволял себя доить? – Марфа забыла про себя и уже вникла в новую ситуацию. И посочувствовала, и азартно заинтересовалась.
«Совсем как я», – подумал Федор. На то и был расчет.
– У меня этих идей… Да ты знаешь. От ее вопросов искры какие-то выбивались… К тому же попутно я разобрался, как они мыслят, чего хотят. До самого дна подобных ей понял, и потом мне стало легко с ними управляться. Знал, что от них можно ждать, как своего добиваться.
– Разве тебе не жалко, что ты помог нелюбимому, недостойному человеку?
Господи, какое детство… И ведь правда так думает… Посмеяться над ней? Нет уж, стоит только поучить прагматизму, как тебя циником объявят…
И Федор воспользовался притчей:
– Человек ждал достойного его помощи и так и умер, никому не помогая… А я же с ними обоими дружил.
– Ты что, не замечал их мелочность, злобность, ревнивость?
– Люди как люди… Когда мне наскучило, я отошел в сторону. Да и они отдалились. Они же соревновались со мной и просто не выдержали, когда у меня пошли успехи… Медякова потом даже пару раз мне подставила ножку. Публично не погнушалась от меня отречься…
Все-таки правильно, что позвонил, похвалил себя Федор, когда удалось наконец попрощаться с Марфой.
Спустился вниз и весело кликнул Бульку. Пошли погуляем.
Последний майский день. Кафедру отменили – зав вместо декана улетел в Брюссель, на конференцию, и Филипп возвращался домой засветло. Когда свернул с Осеннего бульвара в безымянный переулок из трех бело-бордовых башен – в последней они и жили, – кто-то позади забибикал. Обогнавший «жигуль» остановился, распахнулась правая передняя дверь.
– Скажите! Где тут поликлиника?! – Из машины высунулась смуглая женщина с черными, гладко зачесанными назад волосами. Она не спрашивала – приказывала.
На цыганку похожа… Противная… И может, оттого, что плохо подумал про совсем незнакомого человека, наверное, больного, Филипп остановился. Наклонился, опираясь на дверцу, и стал выяснять, какую поликлинику они ищут. Детскую, взрослую или зубную…
– У тебя близкие есть? – вместо уточнения спросила цыганка. Свела черные брови и мазнула по лицу Филиппа свирепым взглядом.
– Есть… – растерялся он. И почему-то послушно начал перечислять: – Жена…
– Она в опасности! – перебила цыганка. – Надо разбить дюжину яиц и потолочь скорлупу…
– Как? – На лице Филиппа была написана благодарность за то, что ему хотят помочь…
– Как, как… Дай тысячу – сама сниму порчу.
– У меня нет с собой. – Филипп ругнул себя за забытый бумажник.
