Дети мира | страница 8
— Правда?
— Правда. Целую ночь.
— А как это быть мертвым? Что ты тогда чувствуешь?
— Сперва у тебя страшная боль в животе, — сказал Бен, — а потом в твоей голове начинает звенеть: дон… дон… дон… бом… динь-бом… динь-бом, дон, не переставая.
— И тебя тошнит?
— Да, все время, — сказал Бен, — а по потолку спальни мелькают старички. Они пляшут и смеются над тобой. Ну прямо как мой дедушка Перси, когда, наклюкавшись, он приходит домой из «Юникорна».
— Я не хочу быть мертвым, — сказал я; нет, мне вовсе не хочется быть мертвым.
— Тогда не ешь ядовитых ягод. Ты знаешь, какие они, знаешь?
— Нет…
— Ну так вот, одни бывают красные, — сказал Бен, — а другие — черные. Но все они вызывают тошноту и боль в животе, а в голове — звон: дон… дон… динь-бом… динь-бом… дон.
Я почувствовал, как у меня стынет кровь, и готов был расплакаться.
Я лежал под живой изгородью из кустов черной смородины, уткнувшись лицом вниз, а надо мной, на фоне августовского неба, словно побелевшие скелеты часовых, стояли стебли пастернака.
— Ну, чего же мы ждем? — спросил я.
Бен достал свой нож и открыл втыкатель.
— Я хочу сперва посмотреть, нет ли там шпионов, — сказал Бен. — Ты лежи здесь.
— А долго?
— Пока я не приползу обратно, — сказал Бен. — А ты лежи и не шевелись, не кричи и не выглядывай да смотри не ешь ядовитых ягод.
— Нет… нет…
Бен сверкнул ножом так, что втыкатель пронзил полумрак смородинника.
— Ты знаешь Оси Тэнера? — спросил он.
— А как же! Конечно, знаю!
У Оси была заячья губа, и ходил он на костылях, волоча одну ногу. Мне всегда было очень жаль его. Бен продолжал:
— А знаешь, почему Оси такой? Потому, что он стал тут спускаться и не посмотрел сперва, нет ли шпионов… Так они его схватили и искалечили.
— Кто схватил?
Бен пополз на коленях, сверкая на солнце втыкателем и оставляя меня одного.
— Ядовитые старухи, — сказал он, — которые живут там, внизу, в том доме, — помнишь, я тебе рассказывал? Ну, те страшные две старухи, на которых мы сейчас идем смотреть.
Бен уполз вперед, коричневая кожаная заплата на его штанах совершенно скрылась из поля моего зрения. Закрыв глаза, я лежал один на опавших листьях и старался услышать жаворонков. Я всегда любил слушать их пение.
Но сейчас был почти сентябрь, и все, что я мог услышать, — так это только яростное стрекотание кузнечиков среди выгоревшей травы там, на солнце.
Прошло ровно пятьдесят лет, прежде чем Бен вернулся. Я точно знаю, что пятьдесят лет, потому что я их все сосчитал.