На последнем слове смешки разом стихли, улыбки исчезли, сменились недовольными гримасами.
– Ты, урус, сильно-то не заговаривайся, – злобно процедил высокий гунн в позолоченном остроконечном шлеме с поднятой к верху личиной. – Мы – дети степи, а значит, здесь все наше, и мы берем то, что принадлежит нам! Мы здесь хозяева, а не вы!
– Этому не бывать! Здесь испокон веку наши земли, земли русколан, земли белояров! – крикнул Борята. – И никогда она вашей не будет!
Нависла звенящая тишина, лишь где-то вдали слышится треск пожарищ, смех убийц да крики женщин вперемешку с детским плачем.
– Слышишь, мерзкий урус, как умирают твои женщины и дети? – надменно бросил коротышка гунн. – Всю деревню вашу посекли как сорную траву! А потаскух ваших всех вразнос пустили! Сам пробовал – невысокую такую, старенькую… э-э-э, твоя сукина мать, наверное, это была!
Вновь раздался оглушительный смех. Борята напрягся всем телом, готовый броситься на гунна и удавить его голыми руками.
– Ты – сын шакала – отродье Чернобога!
Борята леопардом бросился на коротышку гунна-сквернослова. Низкорослый степняк враз вылетел из седла и упал возле Боряты. Борята в один удар сердца пнул его в грудь, подтащил к себе недоумевающего, с потерянным взглядом и от боли скорчившего ужасную гримасу гунна. Рука руса, точно удав, обвилась вокруг его шеи в твердый узел-замок. Все враз стихли. Лишь кони продолжали фыркать и переминаться с ноги на ногу.
– Ну вот и все, степной шакал! – с ухмылкой шепнул плененному гунну Борята. – Прощайся со светом белым, падаль!
И Борята стал медленно сжимать кольцо из рук вокруг шеи степняка. Послышался хруст позвонков и надсадный хрип гунна. Но удавить рус его не успел. Все тот же высокий степняк с поднятой личиной с силой ударил Боряту в лицо. У славянина потемнело в глазах и он откинулся наземь, неволей освобождая коротышку гунна из смертельного захвата.
Горяна вскрикнула, прижав белоснежные ладошки к исцарапанному личику.
Освободившийся гунн закашлялся. Но все же нашел в себе силы вскочить на ноги и подобрать с земли ятаган.
– Ах ты, сучий сын! – воскликнул гунн, подбежав к Боряте и замахнувшись кривым клинком. Смертоносная сталь холодно блеснула, готовая обрушиться на руса. В следующее мгновенье в сторону продолжавшего лежать оглушенного Боряты смотрели клинки и острия копий, точно ощетинившийся зверь.
– Стой, Гурзай! – воскликнул высокий гунн с поднятой личиной.
И Гурзай замер, будто пронзенный стрелой.
