«Уж лучше неспешно прогуляюсь после обеда и почитаю газету», — подумал Лагутин, выходя из ресторана и направляясь к лотку, на котором продавался дежурный набор туриста: от журналов до купальников, не искулючая пива и прочих, необходимых курорту продуктов.
— Купите жене шоколаду, — посоветовал осетин-продавец, протягивая газету.
Евдокия, за мужем бежавшая по пятам, застыла в надежде: «Хоть шоколаду поем, коль собачки им не питаются». Но Лагутин, хмурясь, ответил:
— Ну что вы, моя жена на жесточайшей диете.
Осетин удивился:
— А что же она ест?
— Только меня, но поедом.
Продавец рассмеялся, а Лагутин неспешно направился к автомобилю — обед из шести блюд приятно отяжелил. Он любил послеобеденные променады. Голодная же Евдокия, сглотнув слюну, вихрем помчалась тайной тропой туда же, куда направлялся и муж. Только на автостоянке его ждал автомобиль, ее же — собачка.
Пес в мгновенье одно расправился с рыбой, затем с барашком и, несмотря на раздавшиеся бока, уставился на благодетельницу с призывной надеждой.
«Ведь это еще не все?» — говорили его глаза.
— Все, — разочаровала его Евдокия, и ей стало стыдно.
«Все так все», — пес вздохнул и покорно прилег к ее ногам.
Евдокия вдруг осознала, что не может бросить его — именно этого пса бросить не может.
— Ладно, бродяга, фиг с тобой, уговорил, — сказала она и, подхватив его на руки, поспешила к автостоянке.
Ей преградил путь охранник.
— Куда вы? — осведомился он, с отвращением глядя на паршивый, ослабленный организм, примостившийся к дорогой и симпатичной девчонке. — С этим на территорию автостоянки нельзя.
«Черт возьми! — мысленно ужаснулась Евдокия. — Вот-вот мой Леня придет!»
Нервно оглянувшись на дорогу, она захныкала:
— Что же, мне с этим здесь под солнцем стоять? Пропустите меня, пожалуйста. Мы все равно уезжаем.
Сердце охранника дрогнуло:
— Ладно, девушка, проходите.
— Ой, спасибо! — обрадовалась Евдокия, стремительно пролетая мимо него.
Она торопливо открыла дверцу автомобиля и усадила пса между передним и задним сиденьем. Достав из сумки свой свитер, она набросила его на собаку и строго-настрого наказала:
— Знаю, жарко, но ты, бродяга, не шевелись, не дыши, и боже тебя упаси залаять.
Пес покорно прилег, уложив облезлую голову на тонкие серые лапы. Из-под свитера Евдокии выглядывал только его черный нос.
— Вот и умница, — похвалила она. — Все понимаешь. Смотри же, и впредь будь таким.
Пес промолчал, даже не шелохнулся.
«Может и пронесет?» — подумала Евдокия.
