Продемонстрировав Левковичу для наглядности кончик мизинца, Алтунин взял с тарелки недоеденную картофелину (ели по-холостяцки, без вилок), откусил от нее немного и стал жевать, внимательно наблюдая за выражением лица Левковича. С одной стороны, вроде как дружеский разговор, а с другой — почти допрос.
Хмеля от выпитого Алтунин не чувствовал. Так было всегда — в возбужденном состоянии водка его не брала, только настроение немного улучшалось. Полезное качество для оперативного работника, которому иногда приходится пить с осведомителями, а то и с бандитами. В банды Алтунина до войны засылали трижды — один раз в Ленинграде, один раз в Туле и один раз в Твери. Для засылки принято приглашать сотрудников из других городов, которых местные урки в лицо не знают. Москва, на что уж большой город, а все сотрудники органов давно «срисованы».
Левкович заметно напрягся, стрельнул глазами влево-вправо, поиграл желваками, изобразил нечто вроде улыбки и сказал:
— Да ну тебя, Вить, не выдумывай. Я просто спросил, любопытно же.
Алтунин не торопясь доел картофелину и сказал, глядя в глаза Левковичу:
— Завтра утром я доложу о твоем интересе, Фима. Не обижайся, я обязан это сделать. Твое упрямство не оставляет мне выбора.
Левкович вздрогнул и начал бледнеть.
— Посмотрим, что ты скажешь под протокол, — жестко закончил Алтунин и встал, давая понять, что дружеские посиделки-разговоры закончились.
У Левковича было три пути — сказать правду, попытаться купить молчание Алтунина и попытаться заставить его замолчать навсегда. Последний вариант Алтунина сильно не беспокоил, хоть здоровье уже не то, что раньше, но на Левковича его хватит. Можно было и оскорбленную невинность изобразить, но этот вариант, годный только для дураков, Алтунин даже не рассматривал. Фима Левкович был умным человеком и на такое бы не пошел.
— Сядь, — дрожащим голосом попросил Левкович. — Сядь, пожалуйста…
Алтунин сел. Сидящему легче вцепиться в глотку, но Левковичу явно было не до этого. У него дрожали не только голос, но и руки, и губы, и черты лица, казалось, дрожали, и от того выглядели какими-то расплывчатыми. «Поплыл человек», называл подобное состояние начальник отдела. Поплыл — это хорошо, больше шансов, что правду скажет.
— Ты, Вить, чего не надо не думай, — Левкович заискивающе улыбнулся и как-то по-собачьи преданно посмотрел на Алтунина, — а то, небось, в бандитские пособники меня уже записал…
— Пока еще не записал, — ответил Алтунин, сделав ударение на слове «пока».
