«Только бы взять подъем за счет инерции, — тревожно думал Сергей, щуря глаза от резкого встречного ветра, — только бы не израсходовать всех запасов пара!»
Обернувшись к членам своей бригады, он решил было поговорить с ними о том, как важен для фронта этот состав с боеприпасами и продовольствием, но отказался от этой мысли: разве скажешь им словами больше того, что сами они чувствуют и переживают? У Брежнева ведь отец и два брата на фронте, а у Телегина от бомбы вся семья погибла.
Так и не сказав ничего своим помощникам, Доронин снова высунулся в окно, всматриваясь в путь. Сергей знал, что начались уже вторые сутки работы по уплотненному графику. Он был первым машинистом, начинавшим трудовую вахту этих новых суток, и ему очень хотелось ознаменовать ее большой победой.
По возросшим воинским перевозкам, по характеру перевозимых грузов и по многим другим признакам Сергей чувствовал, что на фронте готовится что-то серьезное. Он вспомнил, как год назад пришел в партийный комитет своего депо с заявлением об отправке на фронт. Добрый час объяснял ему тогда секретарь парткома, что в такое трудное время Сергей Доронин, лучший машинист станции Воеводино, нужнее всего именно здесь, в депо, на ответственном трудовом фронте. Теперь прежние мечты все чаще стали волновать Сергея. Ему казалось, что значительно изменилась в последнее время обстановка в Воеводине. Секретарь партийного комитета не мог бы уже сказать, что Сергей Доронин незаменим. Выросли в депо и другие машинисты, стахановский труд которых сделал возможным осуществление уплотненного графика.
В депо Низовья Доронин узнал, что сутки работы по этому графику прошли отлично.
Сергей хорошо знал возможности своих товарищей и не сомневался в положительном исходе работы по уплотненному графику и на вторые сутки. Только бы самому одолеть теперь Грибовский подъем, до которого оставалось не более километра. Дальше будет уже не страшно, потому что самый тяжелый профиль пути останется позади. К тому же Анна, которая дежурит сегодня, непременно обеспечит ему «зеленую улицу», и он с ходу возьмет и Грибово и многие другие станции.
По щекам Сергея от резкого встречного ветра текли слезы. Как там Анна? С волнением следит, наверно, за стрелкой часов, с нетерпением ожидая той минуты, когда поезд Сергея должен будет проследовать через станцию Грибово. Она-то знает, что значит втащить на Грибовский подъем четыре тысячи тонн!
Сергей представил себе ее доброе, слегка продолговатое лицо, склонившееся над графиком, и густые брови, нахмуренные, как всегда, в минуту волнения. Залегли, наверно, между ними глубокие складки у переносицы, плотнее сжались полные губы. Пальцы стиснули толстый цветной карандаш, и ей, конечно, очень хочется поскорее прочертить им на графике линию пройденного Сергеем пути от станции Низовье до Грибова.
