— Они не вернутся? — спросил я без всякой надежды.
— Нет. Мэтр трогательно попрощался с вашими собутыльниками.
В словах вертлявого коллеги были злость и ревность к нашей кампании. Но что мне до того? Боже мой, боже мой! Мне в тот миг показалось, что я конченый человек.
…Потом она мне снилась долгие годы. Не часто, но снилась. И я ничего не мог с собой сделать. Хотя, повторюсь, это была несусветная глупость. Влюбился не в женщину, которую почти не знал, а в ее роскошные, в глазах двадцатипятилетнего, бабские телеса. Вполне возможно, если бы мы с ней тогда добрались до самшитового леска, то во второй такой поход с ней я бы и отказался идти. Пресытился.
* * *
— Ну и задал ты мне задачку.
Я очнулся, услышав голос из прошлого. ЕЕ голос. Повернул голову — это была ОНА, такая, какой я ее запомнил. Только полностью голая. Правда, и тогда, на гагринском пляже, бикини тоже скрывало немногое.
— Как тебе это удалось, Изольда?
— Зови меня Машей. Это несложно.
— Зачем тебе это, Изольда-Маша?
— Хотела избавить тебя от застарелого комплекса. Ну, а самой заполучить твою страсть. Почему ты на меня не набрасываешься, урча, как дикий кот?
— Еще успею. А я ведь тебя видел еще раз, Маша, по телевизору, когда хоронили твоего мэтра.
Изольда-Маша кивнула головой:
— Ему было 85, когда он умер, а мне сорок девять.
— Откуда тебе это знать?
— В раю есть энциклопедии. Успела их полистать, пока ты мечтал. Видела ее портреты. Она и в правду была хороша. Только, уж извини, я немного поработала над собой-«Машей». То, что вызвало твою страсть в двадцать пять лет, едва ли повторилось бы, когда тебе реальных шестьдесят. Сделала из себя идеал. Убавила возраст до двадцати восьми, убрала живот, сузила бедра ну и — она наклонилась к моему уху и прошептала, смеясь — сделала себя девственницей.
— Ты неотличимо похожа на ту Машу.
— Это тебе кажется. Возрастное. Ну…и? — Она потянула меня к себе. — Или мне нужно посадить в гроте самшитовую рощу для твоей смелости?
* * *
Петр был прав: «солнце» в расщелине грота мы потушили лишь на третьи сутки, полностью исчерпав себя не физически, — видимо, в раю это невозможно, — а эмоционально.
…Когда я проснулся, рядом со мной никого не было. Лепестки роз на ложе благоухали также, как и трое суток назад, и не выглядели увядшими. Мне снова стало страшно. А вдруг этот чудесный сон сейчас закончится, и я очнусь на Земле, немощный и старый?
Я вскочил и побежал к выходу из грота. Вниз, к морю вела тропинка. Издалека я увидел, что в волнах прибоя катается на доске женщина. И только у берега стало ясно, что это не Маша, а Изольда, вернувшая свой прежний облик. Она бросила доску и вышла на берег.
