Мое сердце сжималось и пропускало удары. В груди становилось невыносимо тяжело. Что-то сковывало меня изнутри и мне стало по-настоящему трудно дышать. Вдох. Выдох. Я не ощущала, что дышу…
Я хотела броситься к ней, успокоить, обнять ее так крепко, как только смогу, чтоб она поняла, что есть сейчас — это главное, а что будет потом, то будет потом. Ведь не важно, что ожидает нас завтра, у нас всегда будет оставаться сегодня. Но я колебалась. Тяжело быть взрослым, но еще сложней быть ребенком, пытавшимся вести себя по-взрослому. Меня раздирали противоречия, и мне оставалось лишь одно — наблюдать со стороны.
— Мама…, - тихо протянула я, не выдержав, — не надо. Не стоит.
Она вздрогнула и на минуту замерла, а когда обернулась, её лицо украшала сияющая улыбка. Со своими эмоциями она умела справляться в одиночку и куда искуснее меня.
— Прости. Я только расстраиваю тебя, — обеспокоено проронила она.
— Ничуть. Все в порядке.
— Главное помни, ты — мое всё!
— Я знаю, — отвечаю и обнимаю её.
Затем наступило время молчания, и безмолвного понимания. Мы так и просидели, а потом вновь болтали на разные темы, порой даже непонятные по своей природе, как-то пришедшие в наши измученные головы. Я наслаждалась нашим общением, мне не хватало его, мне не хватало — её. Ощущать её рядом, было счастьем для меня. И в ту же минуту мне было несказанно горько осознавать, что когда-нибудь всё это исчезнет, для меня не останется ничего. И самое страшное, что я так и не успею сказать ей, как сильно я ее люблю.
Вещи, что кажутся такими простыми, внезапно становятся недосягаемы. Жаль, что никто не видит всей подноготной, а у человека не прозрачное сердце. Тогда бы всё было проще. Не нужно было бы говорить никаких слов, которые порой бывает так сложно подобрать, чтобы выразить свои чувства. Поэтому по своей глупости, мы молчим до последнего нашего вздоха.
Мы вместе шли по длинному коридору. И я испытывала острый приступ дежа-вю, совершенно уверенная — все это однажды происходило. Я окидывала помещение острым, всепроникающим взглядом, где-то отдаленно было еле слышно чьё-то бормотание, слабо работающий звук телевизора и голоса медсестер, что-то бурно обсуждающих.
И я думала, что испытывают люди, находившиеся тут первые дни? Я привыкла, но сначала мне тоже потребовалось много времени, чтобы приспособиться к здешней, не меняющейся обстановке и постоянству окружающего пейзажа. Казалось, что время в этом хранилище не движется по кругу, она застыло где-то на спирали своего оборота.
