Так, зачастую для меня, это было обозревание множественного количества людей, толпящихся возле стойки регистрации в просторном зале ожидания. Довольно забавно пытаться угадать: зачем они здесь? Но у каждого из них имелась своя цель. Вот тот, наверное, пришел на прием, а этот — навестить кого-то… Эта семья с прелестной маленькой девочкой, у которой кукла в руках, скорее всего к пожилому поколению — дедушке или бабушке, этот к маме, а тот к жене. А вот та суетившаяся, не находившая себе места, пара, определенно к сыну или дочери. Я знаю точно, так выглядели мои родители — растерянными. В первый раз всегда трудно.
Пациентов отличить не сложно, они все поголовно в одинаковых больничных халатах и в шлепках на ногах, и на их лицах застыла гримаса отсутствия выражения. Наверно, это сложно представить. В начале меня это даже пугало, пока однажды в зеркале я не увидела то же самое и на своем лице. Тогда всё обрело смысл, и я стала одной из них — своей.
Должно быть, я умудрилась ощутить её присутствие на много раньше, чем дверь в мою палату открылась.
— Ну и как дела? — спокойно спросила она.
Это была моя мать, женщина, выглядевшая на десять лет моложе своего настоящего возраста и знавшая себе цену.
— Здравствуй, мама, — сказала я. — Право, зачем ехать так далеко! Могла бы позвонить, как обычно.
Да, названивать каждый день по несколько раз она умеет хорошо, как показывает практика. Иногда меня это просто выводит из себя, настолько, что я готова кинуть телефон об стену и наблюдать, как его части разлетаются в разные стороны, так что и не собрать. Подобно тому, как параллельно рушился мой идеально выстроенный мир — пазл за пазлом.
Она смерила меня острым взглядом. Но быстро смягчила его, как будто, вспомнив причину для этого.
— Хорошо себя чувствуешь? — продолжает она.
В ее голосе сразу ощущается столько тревоги, что меня одновременно охватывает раздражение и смятение.
— Хорошо? Как ты понимаешь слово «хорошо»? — спрашиваю, не отводя взгляда.
Обида и боль мгновенно проступает на ее фарфоровом лице, она слегка кусает губу, затем, сделав пару шагов и оказавшись рядом со мной, говорит:
— Я скучала…
От неподдельной искренности ее тона и столь жалостливого взгляда мне стало не по себе. Но я уже поняла, зачем она пришла — разговор обещал быть затяжным. Не дождавшись, язвлю:
— Ну, что, на меня уже донесли?
— Полина…Что случилось? — говорит она, придвигает стул и садится рядом.
Внутри что-то оборвалось — жмурюсь, пытаюсь выдавить хоть какие-то слова, но все оказывается бессмысленно. Комок застрял в горле — не могу.
