Разговор затянулся. Дейсейн понял, что это заметил и Бурдо. Официант, покачав головой, пробормотал:
— Что-то я говорю слишком много. Полагаю, мне лучше…
Он замолчал, услышав резкий крик у стойки бара рядом с карточным столиком. Краснолицый толстяк колотил портфелем по стойке и орал на бармена:
— Вы, сукины дети! Думаете, что вы такие благопристойные, что отказываетесь торговать со мной! Видите ли, мое поведение не устраивает их! Вы могли бы лучше…
Бармен схватил портфель.
— Прочь руки, сукин ты сын! — завопил толстяк. — Вы все возомнили о себе Бог знает что, считаете себя жителями другой страны! Это я-то чужестранец? Так выслушайте меня, вы, жалкая кучка иностранцев! Это Америка! Это свободная…
Рыжеволосый капитан дорожной инспекции Эл Марден поднялся при первых же возгласах толстяка. Подойдя к нему, он положил огромную лапищу на его плечо, чем мгновенно отрезвил кричавшего.
Толстяк перестал орать, повернулся и замахнулся портфелем, чтобы ударить Мардена, но потом, долгую застывшую секунду уставившись в сверкающие глаза Мардена, в его лицо, приобретшее вид начальника, он остановился.
— Меня зовут капитан Марден, я из дорожной инспекции, — представился Марден. — И вот что я вам скажу: мы не заключаем больше никаких сделок с внешним миром. — Его голос звучал спокойно, твердо… и, как показалось Дейсейну, несколько весело.
Разгневанный толстяк опустил портфель и сглотнул.
— Вы можете выйти на улицу, сесть в свою машину и выехать из Сантароги, — продолжал Марден. — Немедленно. И больше не возвращайтесь сюда. Мы вас запомним, и если вы снова появитесь в долине, мы вышвырнем вас отсюда.
Толстяк успокоился. Плечи его поникли. Он сглотнул, внимательно оглядел зал, потом пробормотал:
— С радостью уеду отсюда. Буду просто счастлив. Ад замерзнет, если я когда-либо вернусь в эту грязную долину. От вас смердит. От всех вас! — Он вырвался из хватки Мардена и по коридору прошел в вестибюль.
Качая головой, Марден вернулся к столику, где играли в карты.
Постепенно в зале установилась прежняя атмосфера. Дейсейн, впрочем, ощутил перемену, которая наступила после нервного срыва торговца — зал разделился на сантарожанцев и приезжих, возникла невидимая стена, отгородившая столики, за которыми сидели семьи приезжих, где родители поторапливали детей, желая как можно быстрее покинуть зал, от столиков сантарожанцев.
Дейсейна охватило такое же желание. Казалось, словно люди в зале разбились на две группы — охотников и жертв. Он почувствовал запах пота — вспотели его ладони. И заметил, что Бурдо ушел.
