— А где Лес?
— Пошел немного отдохнуть. Двадцать минут назад мы вышли в Арктическое течение.
Рэмси направился к своему посту у локационного пульта, положил руку на вентиль воздухообменника. В голове клубились мысли. После разговора с Гарсией он будто бы поднялся к поверхности, давление внутри головы уменьшилось.
— Через час Лес заступит на вахту, — сказал Спарроу. — Пока же я справляюсь и сам. Ты придешь через три часа. Будем уплотнять расписание, пока нет Джо.
— Хорошо, капитан.
Он направился к себе в каюту и вдруг понял, что чертовски устал. Ему было не до телеметрии и лент с записями. Он и так знал, что там увидит: железное самообладание, самоконтроль, выдающие себя за нормальность. Но может это и была нормальность. Он заснул, даже не раздеваясь.
«Рэм» пробирался на юго-запад, в родные воды, стрелки таймера продолжали отсчитывать дни. Монотонная смена вахт среди холодных труб, циферблатов, рычагов, вентилей, мигающих ламп и жужжания приборов. Те же самые лица и те же самые опасности.
Но даже и риск может надоесть.
Далекий звук винтов в зоне, где все звуки означают «охотника».
Ждать и слушать. Пробираться вперед на самой малой скорости. Ждать и слушать. Опять проползти на несколько миль. Ждать и слушать. Далекие звуки исчезли. «Рем» наращивает скорость, следя за происходящим вокруг красными глазками локаторов и сонара.
Гарсия поднялся уже на четвертый день — выглядел он угрюмо и злобно, особенно, когда рядом был Рэмси.
Буксировщик, не смотря ни на что, держал путь в безопасные для себя воды, таща за собой упирающегося «слизняка» — приз, уведенный из-под носа у самой смерти.
И особенное напряжение — новый род давления — влияло на поведение экипажа «Рэма». Оно как бы говорило: «Мы собираемся сделать это… Мы собираемся сделать это… Мы уже почти сделали это… Разве не мы?»
Рэмси спал в своей койке, сражаясь с безмолвным кошмаром, в котором Спарроу, Гарсия и Боннет внезапно поворачивались к нему, и у всех были лица безумного Хеппнера.
Медленно, очень медленно кошмар покинул его, оставив лежать неподвижно в схожей с материнской утробой неподвижности подлодки.
Неподвижность!
Рэмси уселся на койке, уже полностью проснувшись. Все его чувства буквально кричали о присутствии странного, чужеродного элемента: спокойствия. Он взял себя в руки и включил бра над койкой. Свет был тусклым — значит, они шли на аварийных аккумуляторах.
— Джонни! — Голос Спарроу в настенном динамике.
— Я здесь, капитан.
