Установленные вокруг угла в танцевальном зале елки сформировали пустое пространство, напоминающее по форме кусочек пирога, в котором сейчас разместились сестры.
— Выглядит… уютно, — произнесла Азалия.
— Ничего страшного в том, что мы уже не чувствуем ног, — криво ухмыльнулась Брэмбл. — Здесь немного неудобно, но оно того стоит.
Азалия посмотрела сквозь ветки. Кловия[2] укачивала Жасмин и Кейл[3], которые беспробудно спали. Ева[4] прижалась к ней, сжимая книгу. Ее лицо прикрывала сосновая ветка.
— Как там у вас, Ева? — спросила Азалия.
Ева перевернула страницу книги.
— Света маловато.
Азалия бросила быстрый взгляд на гостей, все еще поглощенных танцами.
— Король ужасно рассердится, — сказала она, — разве вы не пообещали ему не выходить?
— А мы и не выходим! — парировала Брэмбл. — Та-дам! В следующий раз Королю следует дважды обдумывать свои слова. Ты рада, что мы здесь?
Восторг охватил Азалию, и она не смогла сдержать смех.
— Неописуемо!
Девочки наперебой затараторили.
— В этом году бал совершенно чудесный!
— Не могу дождаться, когда вырасту!
— Еда выглядит изумительно!
— Ты покорила всех мужчин!
— Только помни, не привязывайся ни к кому из них, — сказала Дельфиния[5], считающая себя экспертом в любовных делах, ведь ей было уже двенадцать. — Они танцуют с тобой не потому, что ты — это ты, а потому, что если они женятся на тебе, то получат корону.
Улыбка Азалии погасла. Она отошла от елок, чувствуя будто невидимая рука скрутила ей живот.
— Ох!.. перестань, Дельфиния! — сказала Брэмбл.
— Я всего лишь считаю, что ей не следует влюбляться и все тут, — настаивала Дельфиния. — Как только парламент выберет следующего Короля она…
— Да, спасибо. — Брэмбл оттолкнула Дельфинию назад, из-за чего хвойная масса зашелестела. Шары зазвенели. Брэмбл снова повернулась к Азалии с уже знакомой кривой ухмылкой.
— Надеюсь, ты великодушна, — сказала она. — Наш знатный ёлочный переполох занял много времени. Мы заверили Короля, что будем в нашей комнате весь день, ну, знаешь, дуться. А затем проскользнули сюда после чая.
— Вы здесь так давно? — удивилась Азалия. — Вы, должно быть, голодны!
— Голодны? Да мы умираем от голода!
— О, да! — загудели остальные девочки. — У нас нет ни крошки покушать, ни крошки, ни крошки, ни крошки!
Хвойная масса затряслась.
Азалия, смеясь, отпрянула.
— Это я могу исправить! — сказала она и невинно поплыла к столу с десертами.
Она наполнила тарелку всеми видами сладостей: засахаренной малиной, пирожными с розмарином, глазированными орехами, липкими сладкими булочками, яствами, которые они могли позволить себе лишь раз в году, поскольку бал на Рождество финансировал парламент. Их собственный довольно бедный стол состоял из каш и картофеля. По возвращении к елкам, как только заканчивалась полька и начиналась мазурка, Азалия наклонялась, будто рассматривая свои туфельки, и проталкивала тарелку между веток. Несколько пар жаждущих рук затягивали ее внутрь, и из-за деревьев раздавались восторженные визги.
