Из тех, кто его слушал, один Девит еще сомневался.
— А что вас дернуло играть на этой, туда ее мать, штуковине, да еще посреди Шефтсбери-авеню? Да вы точно хотели, чтобы вас арестовали, клянусь, а то стали бы вы это вытворять!
— Я именно и хотел, чтобы меня арестовали, старина дорогой!
Питер выругался и хотел что-то проорать от возмущения, но Дункэн не дал ему открыть рот.
— Мы вас уже достаточно наслушались, Девит!.. Мистер Макнамара, мисс Поттер и я были бы счастливы выслушать ваши объяснения.
Шотландец плюхнулся в кресло и начал с того, что обратился к мисс Поттер:
— Не пройдет и двадцати четырех часов, крошка, и мы катим в Томинтоул!
К великому удивлению шотландца, Патриция разразилась слезами. Он поднялся, подошел к ней, положил руку ей на плечо и нежно спросил:
— Какие горести, дорогая?
Эта сцена допекла Дункэна. Как бы он хотел, чтобы это время — эти двадцать четыре часа — проскочило как можно быстрее, дабы покончить раз и навсегда с этой сентиментальной гориллой. Что до Патриции, то она могла и подождать! Питер, от которого ничего не ускользало, просто упивался. Мирный голос Малькольма придавал молодой женщине ощущение безопасности. Она чуть было не призналась ему во всем, но в этот момент встретилась взглядом, с Дункэном и поняла, что он готов ее убить. И она устало ответила:
— Так, ничего… уверяю вас, ничего. Просто нервы…
— Когда вы будете в Томинтоуле…
Теряя свое обычное хладнокровие, Дункэн стукнул кулаком по столу:
— Какого черта! Макнамара, кажется, сейчас нё время разводить шуры-муры с мисс Поттер! Я вам задал вопрос и попрошу вас на него ответить, и немедленно!
Шотландец медленно подошел к письменному столу Джека и, посмотрев внимательно ему в лицо, констатировал:
— И вы тоже, дорогой старина, как будто нервничаете, с чего бы?
Дункэн побелел, что являлось признаком того, что он уже собою не владеет. Патриция испугалась, что, потеряв хладнокровие, он выстрелит в шотландца, у которого и в мыслях не было, что его подстерегает опасность. К счастью, в этот короткий промежуток времени, который отделял вопрос Малькольма от гибельного жеста Джека — схватиться за пистолет, — шотландец все так же мирно повел свой рассказ:
— Не буду скрывать, старина, я все-таки был обеспокоен… Эти лондонские шпики, мне кажется, уж что-то больно занялись мной… Я сказал себе — завтра, когда я понесу настоящий сверток, я буду рисковать головой… вот я и решил, пусть сцапают сегодня.
— Но с какой целью?
