Что ж, в семнадцать-двадцать лет я бы радостно с ней согласилась. Тогда мне казалось, если сердце подсказывает, душа просит, а тело кричит: «Это он! Он мне нравится! Я люблю его! Я без него умру!» — нужно срочно вцепиться в этот предмет обеими руками и тащить его в загс, как бы он ни упирался. Но оказалось, никому из моих личных советчиков доверять нельзя. Тело врало и не без одного «него» впоследствии не умирало. Сердце и душа подсказывали сплошные глупости. Я уж молчу про вкус (это ему принадлежала реплика: «Он мне нравится!»). Ему в то время нравилось в буквальном смысле черт знает что: черная губная помада, проститутошные сапоги выше колен и даже (господи прости!) сервиз «Мадонна»…
Вы спросите, а при чем тут мужчины?
А как можно выбрать себе хорошего мужа, если у тебя ужасный вкус?!
Вкус у меня с тех пор сильно вырос и вылюднел — многие даже считают его хорошим и с удовольствием советуются со мной при той или иной покупке. А вот выбирать мужчин я по-прежнему не умею. Уж не знаю почему. Может, оттого, что никогда не подходила к поиску избранника с той же серьезностью, как к поиску… брючного костюма.
Странная штука, когда дело касается вещей, косметики, дизайна квартиры, женщина мгновенно подключает весь свой опыт и ум. В поисках подходящего фриза в ванную, зонтика в горох и зеленых туфель нужного оттенка мы способны пройти десятки магазинов и перевернуть сотни каталогов. Мы выдвинем кучу требований и не поступимся ни в одном: «Модные, удобные, нежно салатовые, каблук не выше семи сантиметров, цена — не выше двухсот». Будем долго примерять и прикладывать, сверяя размеры, соотнося качество со стоимостью, взвешивая в уме «против» и «за». Но как только дело коснется мужчины, мы гордо заорем: «Я люблю его, несмотря ни на что!» — пусть даже он не подходит нам ни по размеру, ни по фасону, ни по цене.
К слову, между семнадцатью и двадцатью я три раза покупала обувь на размер меньше. 36-го не было в продаже, а мне «так ужасно нравилась» обувка! Но первая пара — очаровательно розовые туфельки эльфа — безнадежно разошлась по шву от моих отчаянных попыток их разносить. У второй шов треснул на носу и я регулярно их зашивала, убеждая себя: «Это незаметно». В третьих — ярко-красных ботинках — хромала почти полгода, мужественно выдерживая боль. Точно так же строились мои отношения с парнями. «Ничего, что он голубой. Ведь я его люблю!»; «Ну и что, что он нигде не работает? Я же люблю его!»; «Да, он любит только себя. Но я ж его люблю!»
