Француз Базанкур, участник битвы при Альме, говорит, что русское командование совершило непоправимую ошибку, не подготовившись к сражению. Дело в том, что русские войска левого крыла располагались на возвышенности. Но это преимущество не было использовано. Не был перекрыт и проход между возвышенностями. Когда генерал Боске, командовавший правым флангом французской армии, приказал бригаде взять высоты, то оказалось, что не только крутизна нисколько не укреплена, но что ее и никто не защищает. На эти высоты взошла не только пехота, но были подняты и орудия, которые получили великолепную позицию для обстрела русских войск. Как раз в это время русские вели ожесточенный бой у моста через Альму. По ним и ударила французская артиллерия оттуда, где должны были находиться российские войска. Это породило панику в рядах русских войск. Все побежали. Один из современников потом рассказывал: «Все и всё по какому-то инстинкту бежало по дороге к Севастополю».
После битвы в очень тяжелом положении оказались раненые. Более двух тысяч из них валялись на полу, а то и просто на земле без всякой медицинской помощи – даже без тюфяков. Один из очевидцев увиденного рассказал об этом П. С. Нахимову. «Нахимов вдруг, как бы вспомнив о чем-то, с радостью бросился на меня и сказал: поезжайте сейчас в казармы 41-го экипажа (которым он командовал) – скажите, что я приказываю выдать сейчас же все тюфяки, имеющиеся там налицо и которые я велел когда-то сшить для своих матросов; их должно быть 800 или более, тащите их в казармы армейским раненым».
20—21 сентября 1854 г. отступившие от Альмы войска собрались на Южной стороне Севастополя. Они расположились между Карантинной и Сарандинакиной балками.
В ходе сражения русские потеряли 5 700 человек, а союзные войска – 4 300 человек. Сражение показало, что противник превосходил русские войска в техническом оснащении и в тактике рассыпного строя. Русские же стихийно применили стрелковую цепь, что показало ее большую эффективность по сравнению с традиционным сомкнутым строем.
Поражение при Альме потрясло не только Николая I, но и все российское общество. Сергей Аксаков писал: «Я получил сегодня такое письмо от Самарина, какого не ожидал: общественное, политическое положение наше привело его в отчаяние… Положение наше отчаянное: Крым должен быть потерян если не навсегда, то на время. Унижение наше достигло высшей степени…» В лагере же противника в тот вечер, когда закончилась битва, вряд ли кто думал, что сражение, закончившееся победой, принесет в дальнейшем союзной армии много бед, страданий и потерь. Один из французских офицеров, участник битвы за Севастополь, писал своей семье: «Вспоминая теперь о том, что мы говорили после Альмы, ожидая конца войны через три недели, нам следовало бы смеяться над собой, но под Малаховым курганом мы разучились очень громко смеяться».
