Судя по оценкам, данным Руси, Хазарии и печенегам византийским императором Константином VII в трактате «Об управлении государством», византийское правительство в середине 50-х годов X в. было весьма обеспокоено состоянием своих отношений с Русью, опасалось новых нападений с ее стороны, не доверяло ей и стремилось поддерживать ее постоянного противника в лице печенегов. В то же время Русь была нужна Византии как противовес в борьбе с Хазарией и мусульманскими правителями Закавказья, а также как поставщик союзных войск в противоборстве империи с арабами. Таким образом, интересы государств до некоторой степени совпадали.
Но вернемся к нашему повествованию. Летописец под 955 (957) г. записал: «Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду». Русская флотилия прибыла к Константинополю в середине июля или начале августа и остановилась в предместье города, Суде. Руссы дали знать о своем появлении императору. Купцов разместили, как это предусматривалось договором Игоря, на подворье монастыря у церкви Св. Мамонта, и они занялись торговыми делами. Но здесь произошел казус, который, вероятно, по каким-то политическим причинам опустил автор «Повести временных лет». Дело в том, что Ольга просидела на своем корабле, ожидая приема у императора, более месяца, о чем она немного позже напомнит послам императора в Киеве.
Что же заставило императора откладывать так долго прием русской великой княгини? Одни исследователи считают, что русское посольство отбыло в Константинополь, не известив об этом императора. Возможно, русские руководствовались условиями договора Игоря: «те послы и гости (купцы), которые будут посылаться (князем), пусть приносят грамоту, так написав ее: «Послал столько-то кораблей». И из этих грамот мы узнаем, что пришли они с миром». Но ведь в данном случае ехала великая княгиня. Ольга явилась в Константинополь во всем великолепии, со значительным флотом, на котором прибыло сто с лишним человек членов посольства. Такая миссия должна была преследовать какие-то исключительные цели. И конечно же, грамот она никаких не имела. И это поставило греков в трудное положение.
Дело в том, что Византия свято оберегала свое исключительное политическое и религиозное положение в тогдашнем мире. Согласно византийской концепции власти, император являлся наместником Бога на земле и главой всей христианской церкви. В соответствии с этим представлением и оценивались ранги иностранных правителей. Никто из них не мог встать вровень с византийским императором, однако степень этого неравенства для правителей различных государств была, естественно, различной и зависела от многих факторов: мощи государства, степени его влияния на политику Византии, характера сложившихся отношений между этим государством и империей. Все это находило закономерное выражение в титулах, почетных эпитетах и прочих знаках достоинства. Политической символикой был пронизан не только весь византийский придворный церемониал, но и порядок приема иностранных правителей и послов. Византийцы умели водить за нос кого угодно. Император всякий раз оказывался занят делами чрезвычайной важности. Перед княгиней извинялись, но официальный прием все время откладывали.
