Майкл внимательно посмотрел на девушку. Ее взгляд был обращен к звездам, на губах блуждала мечтательная улыбка. Он знал, что в эти мгновения она не здесь, не на террасе рядом с ним, а где-то далеко-далеко… Но почему же он все-таки решил выйти сюда?
Усевшись на раскладной стул, он закинул ноги на перила. И вдруг услышал ее тихий голос:
— Значит, ты не пошел вместе со всеми?
— Нет.
— О!.. — Ей еще раньше показалось, что Майкл держится особняком, и сейчас она в этом убедилась. Наверное, он был очень одинок. Одинок?..
Несколько минут они молчали.
Затем под Майклом скрипнул стул, и он, поднявшись на ноги, пробормотал:
— Я, пожалуй, пойду.
— Извини, — обронила она.
— За что?
— За то, что заставляю тебя скучать.
Он неожиданно рассмеялся.
— Возможно, у тебя есть недостатки, но скучной тебя не назовешь.
Робин невольно улыбнулась.
— Скажи, почему ты вышел сюда?
Майкл смутился.
— Просто хотел сказать тебе, что ты прекрасно сегодня играла.
Робин взглянула на него вопросительно, и он, не удержавшись, с усмешкой добавил:
— Для девушки…
Она передернула плечами и хмыкнула. Майкл снова рассмеялся.
— Спокойной ночи, Робин.
Он ушел в свою комнату и прикрыл за собой дверь.
— Спокойной ночи, Майкл, — прошептала она, глядя на звезды.
Майкл размышлял об этом все следующие три недели. Размышлял о сказанных им словах. Робин действительно играла замечательно — и не только для девушки. Кое в чем она даже превосходила некоторых мужчин. Несомненно, у нее талант, к тому же она выкладывалась на поле без остатка. Более того, ей удалось сплотить вокруг себя всех парней, и она радовалась победам, подбадривала игроков, хвалила их и критиковала…
Он заметил, что некоторые из мужчин присоединялись к ней, когда она стояла у перил скамейки запасных и следила за игрой, подбадривая своих товарищей. Он заметил и то, что острослов Рик Сэмюэл посматривал на нее и пытался высмеять. Майкл решил: пусть все идет, как идет, а он посмотрит, куда заведут этого парня его чувства.
Чувства… Майклу пришлось помучиться со своими собственными. На поле, в минуты затишья, ему как-то удавалось справляться с ними, и он мог отчитать Робин точно так же, как любого другого игрока. Но когда она выполняла пробежку, когда неслась с бешеной скоростью… Или когда скользила, врываясь в базу… В такие мгновения он чувствовал лишь страх за нее — и восхищался ею. И он любовался этой девушкой, когда она, уставшая, уходила со стадиона или когда, облаченная в шортики и яркую футболку, садилась в автобус.
