— Николай Васильевич, вас ждут в кабинете.
— Почему в кабинете? — спросил другой глуховатым, ровным голосом. — Там чертежи и бумаги. Совершенно напрасно в кабинете.
— Я все запер.
Печерский успел отойти к окну и присесть на подоконник. В комнату вошел невысокий, седой и бритый человек в белоснежном воротнике и синем галстухе, очень аккуратно, даже с некоторым щегольством одетый.
— Товарищ Мерц? Николай Васильевич? — наклоняясь вперед, спросил Печерский и подумал не слишком ли часто он, Печерский, употребляет слово «товарищ».
— Здравствуйте. Давайте сядем, — сказал Мерц, но увидел, что в комнате нет стульев, присел на подоконник. — Вы от Татьяны Васильевны? Когда вы ее видели?
— Недели две назад, Николай Васильевич. У них все попрежнему.
Печерский достал из бумажника письмо и отдал Мерцу.
— Собственно говоря, это не мне. Это — Ксане. — Прочитав адрес, негромко сказал Мерц.
— Я, так сказать, желал бы повидать Александру Александровну. Татьяна Васильевна кое-что просила меня передать на словах…
— Да, сейчас… Ксана! — позвал Мерц. — А вы давно здесь, в Москве?
— С неделю… — ответил Печерский, услышал шорох и обернулся. Между книжными полками стояла женщина.
Были летние, белесоватые сумерки. В комнате было серо и полутемно. Женщина показалась Печерскому грубоватой и мужеподобной.
— Вот Ксана, — сказал Мерц, — вот гражданин Печерский. Он из Парижа. От Татьяны Васильевны и Лели.
Она подошла к Печерскому и протянула руку.
— Здравствуйте. Ну, как мама?..
«Голос», чуть не вскрикнул Печерский, «тот же голос, что рядом в комнате…» — подумал он. «Вот оно что…»
— Татьяна Васильевна в отчаянии. Она писала вам. Никакого ответа, — быстро заговорил он, думая о другом: «стало быть она и есть Ксана, жена Мерца, сестра Лели. Кто же Митин?» — И Леля, то есть, Елена Александровна тоже, — продолжал он, — она очень беспокоится. Она умоляет вас написать.
— О чем же собственно писать? — спросила Ксана, подошла ближе и взяла из рук Мерца письмо. — О чем писать? — Теперь Печерский рассмотрел ее, она была высока ростом, стройна и женственна. Прямые, светло-золотые стриженые волосы, высокий лоб, ровный нос и как бы припухшие розовые губы. «Да, не Лелька, не пиголица, похожа на казачку, хороший, русский тип», — подумал Печерский.
— В самом деле, написала бы. Подумают мое влияние, — сказал Мерц.
— При чем тут вы, Николай Васильевич… При чем тут вы?..
«Голос приятный и рот… Особенно рот… А кто же Митин?.. Тот цыган, что ли?.. Вот оно что…»
