Разрушения в кормовой части охватили район 3–4 кубриков и кают главных старшин.
Корабль потерял плавучесть через 10–15 минут после взрывов авиабомб.
В этой ситуации помощник командира капитан-лейтенант Фролов уверенно и твердо, и даже можно считать — спокойно, руководил работами по спасению корабля, затем, убедившись в тщетности своих усилий, организовал спасение личного состава. Сам же сошел с корабля в море одним из последних.
Командир находился, как и положено тому быть, на мостике, до последней возможности. Когда эсминец погрузился до уровня командирского мостика, тогда и покинул корабль Аркадий Николаевич Горшенин.
Командир зенитной батареи старший лейтенант Н. Ф. Никулин в процессе боя вел самый интенсивный огонь по самолетам противника. Далеко от корабля слышно было, как, стоя на зенитном мостике, в последнюю свою минуту жизни Никулин сильно и громко крикнул: «За Родину!» Его услышали, и вместе с эсминцем он погрузился в клокотавшую пучину моря. У него, как и у других людей, действовавших по боевому расписанию на верхней палубе, возможностей покинуть корабль вовремя, без рокового опоздания, было больше, но он этим преимуществом не воспользовался. Никулин предпочел гибель вместе с боевым кораблем.
История знает мало подобных примеров величия человеческого духа.
Эскадренный миноносец, еще имея малую инерцию вперед, погружался носом в темные глубины, и с каждой секундой его дифферент становился все круче, на какой-то момент корма его приподнялась над морем, показались над водой гребные винты.
И вдруг на неподвижных гребных винтах поднялись в полный рост командир отделения Богомолов и рядом — матрос, фамилия которого осталась неустановленной.
Они неподвижно стояли на винтах, прощаясь поднятыми руками с боевыми товарищами, с миром, с жизнью.
А моряки, рядовые и командиры, находившиеся в ту минуту окрест погибшего корабля, по шею погруженные в море, оцепеневшие и пораженные безмерным бесстрашием героев, отвечали им, безмолвно поднимая руки над притихшим Черным морем.
В то же самое время в котельное отделение одновременно врывались морская вода и топливо из пробитой нефтяной емкости.
На поверхности воды в помещении котельного отделения становилось все больше и больше топлива, уровень затопления быстро поднимался, и, когда достиг топки котла — а дифферент все больше и больше клонил корабль носом в глубину моря, — большие массы топлива хлынули вдруг в горящую котельную топку.
