Это было 4 апреля 1942 года в 18.00. В эти сутки я был дежурным на командном пункте армии ПВО по подъему аэростатов. Все это осталось в памяти.
Немало подвигов совершили красноармейцы, сержанты и офицеры наших частей A3 при подготовке аэростатов к подъему.
Наиболее мощные бомбардировки города немцы проводили осенью 1941 и весной 1942 года. Характерно, что, как только противник прорывался в воздушное пространство над городом, — а это было, как правило, всю ночь, — в небо Ленинграда взлетали ракеты. Они не только демаскировали затемненный город, но и давали целенаправление на бомбежку. Как правило, многие ракеты направлялись в сторону Зимнего дворца, где был штаб фронта, в Смольный, где было сосредоточено партийное и государственное руководство, на крупнейшие заводы, в гавани, сосредоточение кораблей Балтийского флота, на тыловые склады и т. д. Это были диверсанты!
В городе, особенно на окраинах, было немало брошенных домов и пустых подвалов, их и использовали диверсанты для захвата одиночных военнослужащих, там они и производили свои допросы. Для борьбы с этим существовали патрули, ежесуточно менялись условные знаки на наших фронтовых пропусках. Хождение с позиций на позиции в ночное время в одиночку запрещалось и т. д.
Не ограничиваясь этим, наши офицеры неоднократно осенью 1941 года с командой стрелков ночью прочесывали участки для поиска диверсантов. Однако главный урон диверсантам принес голод Ленинградской блокады. Будучи отрезаны от своих пунктов питания, большинство их, попросту говоря, подохли с голоду. И тем не менее они еще были, даже в 1944 году пробравшийся на один пост 3-го полка A3 диверсант уничтожил весь боевой расчет поста, перестреляв его ночью из автомата во время сна в землянке.
Морской отряд аэростатов заграждения
Большинство наших отрядов находилось на стационарных наземных позициях, но приходилось аэростатчикам воевать и в иных условиях.
Отряд аэростатов заграждения под командованием лейтенанта В. А. Меншутина, 31 пост, был размещен на 31 барже. Баржи были выведены в Финский залив и расставлены там на якорях. Поднимаемые с них аэростаты заграждения прикрывали гавань и порты со стороны залива, прикрывали воздушные подходы к морскому каналу и частично к Кронштадту. Ответственность командиров постов и звеньев была здесь, как говорят, тройная. Связь с отрядом осуществлялась только по рации с КП звена. Баржи иногда срывало с якоря и несло в сторону противника. Выручали моряки, которые выходили в залив и под артиллерийским обстрелом противника буксировали баржу обратно. Зимой по льду проникали диверсионные немецкие и финские группы, и только высокая бдительность спасала от уничтожения боевого расчета и материальной части. Когда залив не был покрыт льдом, противник с попутной волной пускал плавающие мины, которые взрывались при столкновении с баржей. И тут аэростатчикам пришлось учиться, как от них уберечься. Хорошие стрелки расстреливали мины из винтовок. Особенно этим отличался меткий снайперский стрелок-аэростатчик сержант Козлов. В отряде, которым командовали лейтенант В. А. Меншутин и его заместитель политрук Л. Хавкин, были стойкие и надежные сержанты, часть из которых к концу войны стали командирами звеньев — офицерами. Я хорошо знал толковых и мужественных людей В. Меншутина и Л. Хавкина, неоднократно бывал у них на позициях на баржах и как инженер, понимая их оторванность от полка, старался в первую очередь помочь их отряду в вопросах эксплуатации и боевого применения.
