Наша с ним встреча была тихой и не запоминающейся. Никаких внезапных столкновений нос к носу; никаких восклицаний, типа: «Здорово, брат!», или «Не думал тебя здесь увидеть!», или «Какими судьбами!»; никаких объятий, похлопываний по спине; никакого смеха и радостного ржания; никаких ностальгических: «А помнишь?!». Он вошёл, стараясь меньше шуметь, накинул висящий на вешалке у входа белый халат (для посетителей), придвинул к кровати стул.
— Привет, Тарханов, — сказал он, протягивая ладонь, — Узнал?
— Отчего же, — сказал я, в ответ протягивая свою, — узнал. Привет, Артёмин.
— Лежишь, — полуутвердительно, полувопросительно сказал он.
— Отдыхаю, — подтвердил я.
— Скоро выпишут? — спросил он, но по его лицу было видно, что задаёт он этот вопрос чисто из вежливости.
— Обещаются, — сказал я, — долго не задерживать. Подай-ка мне вон тот пульт, на столике.
— Возьми, пожалуйста, — сказал Артёмин, передавая мне бежевую прямоугольную коробочку.
— Благодарю, — я до упора поднял спинку кровати и поправил сползшую к пояснице подушку, — так гораздо лучше. Откуда эти китайские церемонии, Артёмин? Спасибо, пожалуйста… Помнится, раньше ты был гораздо грубее. Нахальным и беззастенчивым. Что с тобой случились, а, Артёмин?
— Чёрт его разберёт, Тарханов, — серьёзно сказал Артёмин, — Поумнел, наверное.
— Поумнел, постарел, — насмешливо сказал я, — Какие наши годы? Артёмин!
— Какие есть, всё наше, — дёрнул щекой Артёмин, — одиннадцать с половиной лет прошло. Ты давно на Земле не был?
— Год и пять месяцев. А ты?
— Дай вспомнить, — Артёмин принялся загибать пальцы. — Давненько, получается. Больше девяти лет. Как там, вообще?
— Там? А что там? Там хорошо, Артёмин, — сказал я. — Хорошо там вообще, и прекрасно там в частности. Странные ты вопросы задаёшь, Артёмин. Слетал бы сам, посмотрел. Родных бы повидал, в море искупался, соловьёв бы до рассвета с девушками послушал. Соловьи у нас знатные, Артёмин. Поют, что твой Козловский, заслушаешься.
— Соловьи, соловьи, — невпопад повторил Артёмин, — соловьи, оно, да… Заливаются… Ты не подумай, Тарханов, что я пень бездушный, увидел твою фамилию в списках и припёрся сразу же проблемами нагружать… Друзьями, помнится, мы с тобой не были…
— Верно, Артёмин, не были. Скорее, знакомцами. Через Витю Полуярцева.
— Витёк, точно, — оживился Артёмин. — Кстати, что с ним?
— С ним всё нормально. Витя на Камчатке, заведует природоохранным заповедником. Хотя, между нами говоря, Артёмин, Планета и без этих резерваций стала похожа на заповедник. Самый большой заповедник в Солнечной Системе. Отчего я не представляю, зачем и для кого Витя продолжает заведовать. Наверное, ему нравится руководить. Кроме того, он примерный семьянин. У него жена и трое детей. А у тебя кто-нибудь есть, Артёмин? И что ты делал последние одиннадцать лет?
