При этих словах он выпрямился, глаза его заблестели, как у старого интригана. Коим, впрочем, он и был.
— Отлично. Ты и отправишься к ним. Посули им долю от добычи — ты, кстати, тоже ее получишь, если провернешь это дело. Иди и от моего имени обещай им все, что сочтешь нужным. Еще до конца этого месяца Доччи будет жариться на моем вертеле, его тело будет истерзано раскаленными гвоздями, голова…
Он продолжал разглагольствовать в том же духе, но мне это уже было неинтересно. Я сделал первый ход — пешкой. Теперь пора вводить в бой силы покрупнее. Я откланялся, оставив капо бормотать проклятия, размахивать руками и расплескивать вино. Слишком уж эти ребята неуравновешенны.
Дренг уже собрал наши скудные пожитки, и мы немедленно отправились в путь. Пока крепость не скрылась из виду, мы шли по дороге, а затем свернули к протекавшему неподалеку ручейку. Там, возле него, был лужок, куда мы и направились.
— Здесь мы останемся до утра. Я хочу отдохнуть и все хорошенько обдумать. Надо быть в форме.
Ночной сон освежил мой мозг, и все вроде бы встало на свои места.
— Дренг, — сообщил я парню, — это будет операция для одного человека. Мне неизвестно, какой прием я встречу, возможно, мне придется выбираться оттуда с боем. В общем, там мне может оказаться не до тебя. Возвращайся в крепость и жди меня там.
Стучаться в ворота не пришлось, там стояли двое здоровенных стражников. Я пересек поле, миновал останки боевых машин монахов, которые уже успели покрыться рыжим налетом ржавчины, и ступил на мост. И, старательно держа ружье стволом вниз, подошел к охране.
— У меня важное сообщение к тому, кто здесь распоряжается.
— Проваливай-ка, — меланхолично ответил тот, кто повыше, при этом он наставил на меня ружье. — Капо Динобли никого не принимает.
— Да мне дела нет до капо, — сообщил я, заглядывая через головы охраны во двор. А там как раз проходил человек в грубой одежде. В совсем обыкновенной одежде. Вот только под драными отворотами штанов блестели пластиковые башмаки.
— Желаю капо доброго здравия, — заговорил я, повысив голос. — Надеюсь, он регулярно принимает нейростимуляторы и его осматривает хороший геронтолог.
Стражник в недоумении зарычал, но мои слова предназначались вовсе не для его ушей. А человек, пересекавший двор, остановился как вкопанный. И медленно повернулся в мою сторону. На вытянувшемся лице горели пронзительные голубые глаза. Он молча оглядел меня, подошел и заговорил со стражниками — по-прежнему изучающе рассматривая меня:
