Теперь я смотрел на юг, в сторону Беличьего ущелья. Но не в сторону города, не в сторону Снежного парка, раскинувшегося по высокому речному откосу, и даже не в сторону Уорлийского леса, еще дальше, за Снежным парком. Все это я видел и прежде. А вот на замок Синдрема не обращал внимания, пока мне не указала на него Барбара. Я старался взглянуть на него ее глазами, населить его и великанами, и спящими заколдованным сном принцессами, и рыцарями, пробуждающими их от сна. Ничего не получалось. Предо мной был старый замок Синдрема, и только. Тем не менее он был все же неплохой имитацией старинного замка — вплоть до высохшего рва, когда-то заполнявшегося водой, просторного внутреннего двора, вымощенного каменными плитами, и узких бойниц для стрельбы из лука в башенных стенах. И, глядя на него, я отдавался на волю моей фантазии, не менее дикой на свой лад, чем фантазия Барбары.
Одно неоспоримо, думал я: мой дом никогда не даст пищи для детской фантазии. Если вдуматься, то это именно такой дом, какой построит себе всякий здравомыслящий ребенок, стоит только снабдить его достаточным количеством черепицы, строительных блоков и кедрового теса для отделки. Даже ребенок поймет, что серые каменные блоки надо оживить красным кедровым тесом и что гараж должен слегка отступать от фасада, чтобы линия кровли не была уныло прямой. И, вероятно, каждый ребенок поймет преимущества центрального отопления, двухместного гаража и всех прочих удобств. Это, несомненно, хороший дом, и он, несомненно, стоит четырех с половиной тысяч фунтов стерлингов, которые были за него уплачены, и это, несомненно, превосходное помещение капитала, о чем мой тесть никогда не упускал случая напомнить мне,— ведь стоимость его возрастает чуть ли не с каждым днем. И все-таки это не был настоящий, всамделишный, вполне взрослый дом — ни один ребенок, живущий в Воробьином ущелье, не станет глядеть на него по утрам и населять его принцессами, драконами и теплыми великанами. И проживание в этом доме почему-то — не только потому, что он записан на имя Сьюзен — принижает меня как мужчину. Я лишился чего-то, переселившись в этот дом, и, быть может, и Барбара лишилась чего-то.
Я стал оглядывать сад, чтобы стряхнуть с себя уныние, которое вдруг, без всякой видимой причины, овладело мной в это прекрасное весеннее утро. Дел у меня сегодня было по горло, а поработать на свежем воздухе — это именно то, что сейчас требовалось. Настроение у меня стало подниматься. Возьму-ка я устрою Весенний Костер! И вдруг, нежданно-негаданно родилась бунтарская мыслишка: хорошо бы помимо садового мусора бросить в этот костер еще кое-что… Я чувствовал себя задавленным всеми этими приобретениями, всеми материальными благами, которые неустанно накапливались нами на протяжении десяти лет нашего брака и оценивались теперь в две тысячи семьсот фунтов, не считая моего «зефира» и «морриса» Сьюзен. Из года в год я производил заново полную инвентаризацию своего имущества, вместо того чтобы просто вписать в старую инвентарную опись наши новые приобретения, и до последнего времени этот обряд неизменно доставлял мне острое чувство удовлетворения. До последнего времени. Да, до последнего времени. А теперь мне захотелось начать все сначала и как-то по-другому.
