Путь до магазина на Флит-стрит прошел по большей части в молчании.
Расположившись в экипаже рядом с Марселиной и напротив герцога, Селина Джеффрис, первым делом тепло поблагодарила его за то, что он прислал ей на помощь Сондерса.
Тот безразлично пожал плечами.
— Сондерсу нравится изображать врача, — пояснил он.
— Он был очень добр, — сказала Джеффрис.
— Вероятно, для разнообразия, — ответствовал Кливдон. — Как правило, он вовсе не добр.
Больше герцог не раскрыл рта на протяжении всего пути от Тауэра до жилища Джеффрис.
Оттуда до магазина было удобно идти пешком. Дорога в экипаже была довольно долгой и извилистой.
Марселина напряженно думала, выискивая способ обратить происшедшее себе на пользу. Он сказал… Что-то об оплате счетов за пошив одежды. Что это его вполне устраивает.
Но он был так зол, что больше не вернулся в каюту.
Пришел его камердинер с бутылкой вина и холодными закусками — разные виды холодного мяса и сыров, которые, должно быть, стоили целое состояние, причем не герцогское, а скорее, королевское.
Женщине слишком легко привыкнуть к такой роскоши.
Она не могла себе этого позволить.
— Не могу решить, — наконец заговорила она, — вы таким образом проявляете снисходительность к нам, простым смертным, или вами руководит простое человеческое любопытство. Хочется увидеть, где я живу?
— Зачем мне это? — удивился герцог. Он принял непринужденную позу — вытянул вперед длинные ноги, чего не мог сделать, когда рядом с Марселиной находилась Джеффрис, положил руку на спинку богато украшенного сиденья и выглянул из закрытого жалюзи окна, позволявшего ему видеть все, что происходит на улице, самому оставаясь невидимым. Хотя его личность вовсе не была тайной. Достаточно было взглянуть на герб на дверце экипажа, сообщавший всему миру, что внутри находится его светлость герцог Кливдон.
Мягкий вечерний свет позволял видеть точеные черты его лица.
И Марселина почувствовала жгучую тоску. Ей отчаянно хотелось прикоснуться к этому великолепному лицу, ощутить, как ей на плечи ложится теплая уверенная рука, прижаться к большому мускулистому телу.
Она подавила крамольные мысли в зародыше.
— Или, может быть, вы нас пожалели? — с вызовом спросила она.
— Если я кого и пожалел, то исключительно вашу горничную, швею, или кем там она является, — ответил герцог. — Вы можете позаботиться о себе сами, в этом я не сомневаюсь. Но Сондерс сказал, что девочке нужна помощь. Он какое-то время опасался, что она не переживет путешествия. И она еще не совсем оправилась. — После короткой паузы он спросил: — Она живет не с вами?
