– Эй, миссис, вы куда? – гаркает дебелая тетка, которая помогает купальщикам спускаться в воду. – Переодеться не угодно ли?
Несмотря на ранний май, в море плещутся закаленные дамы. Бродят туда-сюда, приседают, но плавать не могут – мешают шерстяные, потяжелевшие от воды платья. У некоторых кромка обшита гирьками, чтобы не всплыли юбки.
Глядя на несуразные балахоны и купальные чепцы, Мэри рассмеялась.
Разве так купаются? Сейчас она им покажет!
Перчатки летят вслед за чулками. Торопясь, ломая ногти, она рвет крючки не спине. Прогулочное платье из золотистого плотного шелка, с бахромой на рукавах, кажется таким дурацким. Как она носила этот чехол? Да еще столько лет.
Со всех сторон к ней спешат люди. Кто-то свистит. Тетки-банщицы гогочут, хлопая себя по бедрам. Вот умора! Подгуляла, поди. Залила глаза. А с виду приличная леди. И как только таких пускают в общественные места? Ведь дети же!
Кто-то обнимает ее за плечи, прижимает к себе, заслоняя от брани. Ронан. Он нашел ее.
– Давай уплывем отсюда, – шепчет она ему в ухо. – Подальше от них.
– Не надо, матушка, – стонет он. – Ой, что же я натворил.
Ронан шарит по ее спине, пытаясь застегнуть платье, но никак не может подхватить крючки. Мешают перчатки. В них у него плохо гнутся пальцы. А снять не может.
Мэри хватает сына за руку…
…и видит его впервые, сквозь пелену слез. Над ней склоняется доктор, показывая ей красного липкого младенца. Тот сучит ножками и ловит воздухом рот.
– Поздравляю, мэм, – говорит доктор, но как-то неуверенно. – У вас родился сын.
Молчание.
Рядом появляется мистер Хант. Его голос звучит глухо:
– Это человек? Или… что это вообще такое?
Ребенок начинает кричать, и Мэри чувствует, как в этом звуке тает ее боль, как он обволакивает и согревает ее, как исцеляет разорванную плоть.
Мистер Хант зажимает уши.
– Нет! – хрипит он. – Нет, нет, нет! Обычные дети так не кричат!
– А я что тебе говорила? – поскрипывает тетушка Джин. – Дурак ты, Джон. Дурак.
Она таращится на малыша, как на балаганного уродца, но отталкивает, когда доктор подносит его поближе, приняв за участие ее брезгливое любопытство.
– Я думал, что она раскаялась в грехах, – твердит мистер Хант, вышагивая по комнате. – Отреклась от Сатаны, и Господь принял ее в свое лоно…
– Отреклась, как же. Такие, как она, прокляты еще до рождения…
– Но это же не мой сын! Вы что все, ослепли?! Это дьявольское отродье!
– Да успокойтесь вы, сэр. – Доктор уже обтер ревущего младенца и похлопывает его по спине. – В остальном-то он мальчик как мальчик. Я и не такое видывал. Ну, lusus naturae, с кем не бывает. Хорошо, что я захватил ланцет…
