— Красный — это «Стрелы Амура», синий — «Бешеная макака», а чёрный — «Шёпот ветра».
— И что это значит?
— «Бешеная макака» повышает агрессивность. «Стрелы Амура» располагают к романтике…
— Нафига тебе это в самолёте? — влез Миша.
— …А «Шёпот ветра» — успокаивает! Самое то. Кто со мной?
— Никто! Иди уже, ботаник хренов! — Макаров развернул Серёгу в сторону туалета, и тот бодро зашагал прочь. Мы смотрели ему вслед, предчувствуя неладное.
— А если он перепутает и выкурит «Бешеную макаку»?
— Нож у него отобрали. Будет бушевать — свяжем.
Отпустив Лаптева на встречу с его демонами, мы решили пойти по традиционному пути и набрали в дьюти-фри текилы и рома. Выстояв небольшую очередь, мы подошли к кассе.
— Девушка, вы нам на пакеты ещё по одному наденьте, — попросил я.
— Зачем это?
— А у меня в прошлый раз на трапе ручки оборвались. Текила разбилась, пришлось прямо со ступенек слизывать, без лайма и соли.
Оставив Мишу рассчитываться, я пошёл в бар. Сергей был уже там. Он что-то увлечённо рассказывал грудастой барменше. Судя по горящим глазам, нашему траволюбу всё-таки попались «Стрелы Амура». Ладно. Он никого не бил и не бегал в простыне, это уже удача. Впрочем, барменше было что послушать:
— …В тот день мы бомбардировали плазму быстрыми нейтронами. Я был в шаге от сенсационного открытия. Оставалось сверить кристаллические решётки…
У оратора в руке поблёскивал коньячный бокал. Очевидно, не так давно бокал был полон.
— Не рановато ли, Сергей Степанович?
— Как раз вчера истёк срок давности. Теперь я могу поведать миру о страшной трагедии, которая случилась с профессором Салье.
— Это вы? — удивлённо моргнула на меня девица. Я не успел ответить, за меня это сделал Лаптев.
— Что? Нет, это — Артём Ильич, мой коллега. А это — Люда.
— Это заметно.
— Артём Ильич — физик-ядерщик в пятом поколении. Так я продолжу. В тот страшный день…
Я с опаской присмотрелся к Сергею. Не знаю, что там ему продали под названием «Стрелы Амура», но изменения в Лаптеве произошли кардинальные. Из худосочного ботаника он превратился в героическую личность: осанка исправилась, в голосе зазвенел металл, засветились гениальностью глаза нобелевского лауреата.
— …в тот страшный день мы с профессором Салье работали в ускорителе элементарных частиц. Всё как-то не ладилось с самого утра. От переутомления у меня дрожали руки…
— Так, а что случилось? — Люду распирало от любопытства. Я решил подключиться к спектаклю и перехватил нить разговора:
