Мы не стали запирать двери наших машин и оставили открытым багажник «Мазды».
Мы построились в фигуру, которая потом стала нашим обычным боевым порядком: я и Димка во главе, девчонки в центре, Минтай – в арьергарде. Оглядев друг друга, замолчав и собравшись, мы двинулись к ступеням невысокого плоского крыльца, обходя автомобили и заглядывая в каждый – они все были пустые.
Поднявшись к стеклянным створкам, обрамленным алюминием, мы, не сговариваясь, остановились – очень уж был похож на ловушку этот открытый проем. За дверьми, за тамбуром в глубине холла скопилась тяжелая гулкая темнота. Где-то в ней прятались золоченый пост ресепшена, эскалатор, банкоматы и терминалы оплаты, киоск с фигурной карамелью, небольшой фонтан с пластиковым журавлем, вычурные кованые скамейки, широкая информационная панель…
Димка включил фонарь и направил луч внутрь торгового центра. Я последовал его примеру. Возникало ощущение, что мы режем тьму гигантскими световыми мечами. Только проку от них было немного.
– Заходим, – сказал Димка.
– Я не собираюсь грабить… – начал Минтай, но все дружно на него шикнули:
– Заткнись!
Наши световые мечи скрестились на информационной панели, похожей сейчас на грифельную доску, нащупали глянцевитый бок эскалатора, скользнули по нему вверх.
– Сначала инструменты, – прошептал Димка. – Оружейную комнату без них не вскрыть.
Мы кивнули – мы помнили.
Я зачем-то считал шаги, уходя в глубину темноты.
«Восемь, девять…»
У тьмы был кислый вкус.
«Тринадцать. Четырнадцать…»
Мы поравнялись с постом ресепшена. Мне не нужно было заглядывать за стойку, чтобы понять, кто там находится, – тонкие нити над столом серебрились в луче фонаря.
– Правее, – хрипло сказал Димка.
«Девятнадцать. Двадцать…»
Еще несколько шагов – и время вдруг уплотняется, а события следуют одно за одним, не позволяя нам опомниться: что-то с хрустом ломается у меня под ногами, я не смотрю вниз, но я знаю, что это может быть, – я хорошо помню окаменевший шарф несчастного Карпа.
«Двадцать семь…»
Димка резко останавливается. Он сейчас главный – и мы тоже встаем.
– Слышите?
Нет, мы ничего не слышим. Но мы уже чувствуем.
«Двадцать восемь…»
– Брюс, стой. Там что-то есть. Надо обойти.
Мы делаем лучи фонарей шире, опускаем свет ниже. Теперь видно, что сужающийся холл завален каким-то тюками. Весь пол покрыт ими. Под ними погребена вычурная кованая скамья – только уголок выглядывает. Они в чаше фонтана. Они на открытой витрине среди бледных манекенов.
