— У телефона Мэри Кэлкотт… — Сказано это так неуверенно, будто тетушка сама в этом сомневается.
— Здравствуй, тетя Мэри, это Эрика.
— Эрика? О, здравствуй, дорогая. С Рождеством! Хотя, пожалуй, с этим я немного опоздала. С Новым годом! — Ее слова звучат несколько скованно. Наверное, Мэри должна меня ненавидеть за то, что я жива и здорова, а Генри нет. За то, что я своим существованием не даю ей забыть.
— Тебя тоже. Как вы, надеюсь, все хорошо? Ты не приехала с Клиффордом за всякой всячиной, которую он захотел забрать.
— Нет, нет. Надеюсь, ты понимаешь, что для меня Стортон Мэнор — это… не самое привлекательное место. Не то место, о котором мне приятно думать и куда хотелось бы возвращаться, — деликатно произносит Мэри.
Но я понимаю ее. Говорить об утрате единственного сына в таких обтекаемых выражениях, как будто это было просто неприятное происшествие, о котором лучше поскорее забыть. Знаю, так о ней думать чудовищно несправедливо. Знаю, ей уже никогда не стать прежней цельной личностью.
— Конечно. — Я отчаянно пытаюсь найти тему для разговора — и не могу. — В общем-то, я вот почему звоню. Хочу расспросить немного о твоей работе над нашим фамильным древом, помнишь, в прошлом году… Если, конечно, тебя это не напрягает.
— О, правда?
— Понимаешь, я обнаружила фото Кэролайн, датированное тысяча девятьсот четвертым годом, сделано оно в Нью-Йорке…
— Ну да, это похоже на правду. Она, насколько я знаю, приехала в Лондон в конце тысяча девятьсот четвертого. Конечно, точную дату мы вряд ли узнаем.
— Да. Все дело в том, что на той фотографии на руках она держит ребенка, на вид ему полгода или чуть больше. Вот я и хотела спросить: вдруг ты знаешь, случайно, что бы это мог быть за младенец?
— Ребенок? Хм… Не могу представить. Быть такого не может.
— Кэролайн была раньше замужем… там, в Штатах? Просто то, как она держит малыша… это очень похоже на семейный портрет. У Кэролайн такой счастливый и гордый вид… Мне, знаешь, кажется, что это ее ребенок.
— Нет, нет, Эрика. Это просто невозможно. Погоди-ка, я загляну в папку. Минутку. — Я слышу шаги, скрип дверцы шкафа. — Нет. Вот здесь у меня копия ее свидетельства о браке с сэром Генри Кэлкоттом. Тут ясно сказано, в графе «семейное положение», что она была девицей. Представляешь, тут сказано «старая дева». Старая дева в двадцать один год! Не совсем уместная характеристика, верно?
— Может она… была разведена или еще что-то? — настаиваю я.
— Бог мой, да нет же. В то время и в таком возрасте подобные вещи почти не случались и, уж во всяком случае, огласке не предавались. И разумеется, о них не упоминали при заключении следующего брака. Ребенок наверняка принадлежал кому-то другому, я просто уверена.
