— Не могу… не могу… — всхлипывала она, задыхаясь и тряся головой.
— Да что? Скажи мне!
— Не могу больше… спать под вой этих чертовых койотов, которые не умолкают всю ночь! Угомонятся они когда-нибудь? Всю ночь! Каждую ночь! Я из-за них сойду с ума, говорю тебе, будь они прокляты! — выкрикивала Кэролайн, глаза ее были полны ужаса и отчаяния.
Корин обдумал услышанное, а потом улыбнулся.
— А знаешь, я впервые слышу, чтобы ты сквернословила, — заметил он, выпуская руки жены и отводя спутанные волосы с ее лица. — И должен сказать, получается у тебя просто блестяще, — продолжал он, ухмыляясь.
Кэролайн перестала плакать. Она смотрела на его улыбку в темноте, и странный покой снизошел на нее — страшная, безумная усталость взяла свое, и сон, подкравшись, как тать, одолел ее в считаные мгновения.
Наутро Корин ненадолго исчез куда-то еще до завтрака и вскоре вернулся, с таинственной улыбкой и веселыми искрами в глазах. У самой Кэролайн глаза отекли и чесались. В молчании она принялась готовить мужу завтрак, но пережгла кофейные зерна на сковороде, так что кофе получился горьким и мутным. Кэролайн разогрела вчерашнюю фасолевую похлебку и подала к ней плоские пресные хлебцы, но Корин проглотил все это с большим аппетитом. Не успел он закончить, с улицы раздался оклик. Открыв дверь, Кэролайн увидела Хатча и Джо на своих мышастых лошадях, с ружьями, закрепленными на седлах, и револьверами на бедрах. Джо держал под уздцы Потаскуху. Вороная кобыла тоже была оседлана.
— Разве вы сегодня куда-то едете? Я думала, вы собирались чинить изгороди, — проговорила Кэролайн тихим, севшим после ночной истерики голосом.
— Да вот, — ответил Корин, который, почти не морщась, разом допил кофе и уже выходил из дома, — возникло одно неожиданное дело, вот и решил съездить кое-куда.
— Куда это вы направляетесь?
— Мы собираемся… — Корин вскочил в седло, — поохотиться на койотов. — Он усмехнулся: — Ты ведь права, Кэролайн, слишком много их расплодилось вокруг ранчо. Мы стали недосчитываться кур, а тебе эти твари мешают спокойно спать. Да и денек сегодня просто отличный, чтобы немного размяться!
С этим восклицанием он натянул поводья. Потаскуха встала на дыбы и радостно всхрапнула.
— О, Корин! — Кэролайн была тронута тем, как муж старается помочь ей.
Мужчины приветствовали ее, приподняв шляпы, а затем с гиканьем и топотом унеслись прочь, оставив после себя лишь следы на песке.
К обеду небо затянуло, с северо-запада наползли плотные тяжелые тучи. Кэролайн и Сорока сидели за столом на кухне и лущили горох, а Уильям мирно спал у ног матери. Время от времени он переворачивался и пыхтел во сне, и тогда Сорока, глядя на него, улыбалась, а у Кэролайн заходилось сердце. Сколько еще времени пройдет, думала она, прежде чем этот холод станет невыносимым и ее сердце откажется биться — и она лишится его, как Хатч лишился трех пальцев на ногах? Мэгги, видимо, почувствовала ее состояние. После долгого молчания молодая индианка заговорила:
