— Бедный Генри, — произносит она и, проводя пальцами по лбу, зачесывает назад несуществующий волосок.
— Да, я знаю. Я много думаю о нем. О том, что произошло…
— Что ты хочешь сказать? О чем ты? — резко обрывает меня мама.
Я смотрю на нее, подняв глаза:
— Только о том, что он пропал. О его исчезновении.
— А…
— Что, по-твоему, с ним случилось?
— Не знаю! Откуда мне знать. Одно время я думала, что… что, может быть, вы, девочки, знаете больше, чем решаетесь рассказать.
— Ты думала, что мы имеем к этому какое-то отношение?
— Господи, да нет, конечно же нет! Я думала, что вы, возможно, кого-то выгораживаете.
— Ты о Динни, — неожиданно догадываюсь я.
— Ну, хорошо, если хочешь, да, о Динни. Он был вспыльчив, ваш юный герой. Но, Эрика, Генри исчез! Его похитили, я в этом уверена. Кто-то увел его или унес, и на этом все кончилось. Если бы с ним что-то случилось здесь, в поместье, что бы это ни было, полиция нашла бы какие-то улики. Его похитили, вот и все, — заканчивает она уже спокойнее. — Это было ужасно, просто ужасно, но винить некого, кроме похитителя. В мире бывают преступники, опасные люди, и Генри не повезло, он встретился с одним из них.
— Да, наверное.
Все это кажется мне неубедительным. Это не похоже на правду. Эдди у пруда, бросает камень, потом я чувствую холод и боль в коленях.
— Давай не будем говорить об этом сегодня, хорошо?
— Ну, хорошо.
— Как дела у Бет?
— Не блестяще. Хотя сейчас получше. Пару дней назад мы ходили на вечеринку в лагерь, и она немного поболтала с Динни. Мне показалось, она как-то взбодрилась. А сейчас, когда вы с папой тоже здесь…
— Вы ходили на вечеринку к Динни? — недоверчиво переспрашивает мама.
— Да. А что такого?
— Не знаю… — Она мнется. — Просто как-то странно после стольких лет… возобновить общение, снова водить с ним компанию…
— Мы не водим с ним компанию. Но мы теперь соседи. Надолго, между прочим. Он… у него все нормально. Он мало изменился, и я тоже, так что… — На миг я впадаю в панику, боюсь, что покраснею.
— Он был так влюблен в Бет, ты же помнишь. В прошлом, когда им было по двенадцать, — говорит мама и улыбается своим воспоминаниям. — Говорят, первая любовь не забывается.
Я залпом допиваю шампанское, тянусь за бутылкой. Щекам все еще жарко, нос щиплет, я вот-вот расплачусь.
— Что-то заболтались мы с тобой. А картошка ведь сама собой не почистится, — говорю я шутливым тоном, протягивая маме один из двух ножей.
— Бет долго будет отдыхать?
— Может, еще часок. Как раз столько, чтобы увильнуть от чистки картошки, это уж точно.
