— Вот так сюрприз! Что я вижу! Ты удивительно хороша в седле, моя ласточка! — Сияя, он снял шляпу и вытер пот с разгоряченного лба.
— Хотите продолжить? — спросил Хатч, и Кэролайн кивнула. — Что ж, тогда поехали. Вы знаете, что нужно делать.
Осторожно и неуверенно Кэролайн потянула поводья, и кобыла медленно пошла вдоль изгороди.
— Потрясающе, Кэролайн! Как я рад наконец-то видеть тебя в седле! — восторгался Корин.
— Мне никогда не оседлать ее самой — сбруя такая тяжелая! — Кэролайн улыбалась, все еще беспокойно.
— Ну да, правильно, так и должно быть. Но ты только кивни любому из моих парней, и тебе любой с радостью поможет. Поблизости всегда кто-нибудь есть, и каждый из них из кожи вылезет, чтобы помочь такой красавице.
— Не могли бы мы закончить на сегодня, Хатч? — спросила Кэролайн.
— Я думаю, для первого дня достаточно, — кивнул Хатч с улыбкой, поддергивая джинсы. — Еще пару раз потрудиться, как сегодня, и мы станем называть вас Энни Оукли.[16]
Чувствуя себя уже не такой неумехой, как прежде, Кэролайн внимательно слушала Хатча, объяснявшего, как удобнее слезать с лошади. Вдруг нога как-то выскользнула из стремени, юбки обмотались вокруг ног, так что она неуклюже свалилась на песок, приземлившись на четвереньки. Из груди вырвался писк. За спиной Кэролайн тихонько фыркнула Клара, явно удивленная.
— Черт! Как ты, Кэролайн? — Корин поспешно соскочил на землю.
— Ну, это не совсем то, что нужно было сделать, — невозмутимо заметил Хатч, поддерживая ее под руку. — Погодите, отдышитесь сначала.
Но Кэролайн не собиралась рассиживаться в грязи, в опасной близости от Клариных копыт. Она поскорее поднялась на ноги, закашлялась. Глаза у нее слезились от попавших песчинок, колени дрожали, шею свело, а рука, на которую пришлась вся сила удара, сильно болела. Кэролайн взглянула на Корина, ненавидя себя и чуть не плача от стыда.
— Ух, а вид у вас сейчас такой же свирепый, как у Инферно, — восхищенно сказал Хатч.
— Да, и глаза так же горят огнем, — ухмыльнулся Корин.
— Не смейте… надо мной насмехаться! — прошипела Кэролайн. Внутри у нее все и впрямь пылало от гнева и отчаяния.
Развернувшись на каблуках, она быстро пошла к дому на трясущихся после верховой езды ногах, вся дрожа от унижения. Это было совершенно непереносимо — так опозориться, выставить себя на посмешище.
— Да что же ты, Кэролайн! Вернись! Я не думал над тобой насмехаться! — слышала она голос Корина у себя за спиной, но постаралась расправить плечи и продолжала идти вперед, не оборачиваясь.
