Жасминовые кусты, скамья, пальмы, кедр и карликовый дуб… Сделав последний шаг, он опустился на колени у края бассейна – там, где лежал синий комбинезон Дайаны Кхан.
Света хватало, вода была прозрачнее хрусталя, и Калеб видел ее обнаженные груди, упругий живот, бедра и треугольник волос меж ними. Кожа сияет, как розовый жемчуг, головка откинута, глаза закрыты, ресницы, точно два крохотных веера… Веера вдруг взметнулись – она почувствовала его взгляд.
– Что? Что тебе нужно, Охотник?
Никакого смущения. Это Калеба не удивило – нагота на Авалоне не считалась постыдной, как на всех жарких и умеренно теплых мирах с обширными океанами. Земля в этом смысле тоже не была исключением.
– Где твой муж? – спросил он, пытаясь что-нибудь припомнить об авалонских брачных обычаях. Кажется, они практиковали шесть или семь видов брака, допускавших связь на стороне и даже промискуитет. Что угодно, кроме насилия.
– Муж? – Она прикрыла розовые соски ладонями. – Он спит под гипноизлучателем. Есть еще вопросы?
– Есть. Долго он будет спать?
Глаза Дайаны сверкнули.
– Пока звезды не рухнут в черную дыру! И что с этого? Не везде Охотнику дичь!
Калеб, не отвечая, разглядывал ее. Сейчас, когда рядом не было супруга, доктор Дайана Кхан не казалась такой уж печальной и мрачной. Наоборот – щечки разрумянились, глазки горят, и вроде бы светится в них насмешка. Необычные глаза, подумал Калеб, огромные, с янтарной радужкой, будто неземные… А вот насмехается девица зря! И зря надувает с презрением губки… Будь ты хоть трижды доктором, а уложить в постель, так всю биохимию позабудешь…
Он пожирал ее взглядом. Не выдержав, Дайана вздрогнула и отвернулась.
– Не смотри на меня так! Я тебя не боюсь!
– А надо бы бояться, – пробормотал Калеб и потянулся к застежке комбинезона.
Вода в бассейне была теплой, струйки наэлектризованных пузырьков били из отверстий в стенах, приятно покалывая кожу. Он сделал шаг, второй, его ладони легли на плечи девушки, грудь коснулась ее груди. Аромат ее тела и дыхания окутал Калеба, прядь волос скользнула по щеке.
Она попыталась оттолкнуть его, потом начала вырываться – молча, неистово, с гримасой ярости, исказившей лицо. Силы и ловкости у нее хватало, но биохимиков явно не обучали приемам борьбы. Правда, царапалась она, как разъяренная горная кошка с Сервантеса.
– Меньше энтузиазма, – промолвил Калеб. – И поверь мне, это интереснее биохимии.
– Я антрополог!
Она собралась двинуть его коленом в пах, но угодила в крепкое мускулистое бедро. Калеб усмехнулся.
