– Я на месте, Людвиг. Подключи меня к станции.
– Сделано.
Над левым запястьем вспыхнул крохотный экран. Визуальная станция дрейфовала в трехстах метрах над равниной, обзор был широким, и Калеб видел обе колонны – ту, что шла по равнине, и ту, что спустилась с гор. Блестящие змейки неуклонно ползли и ползли вперед. Он прикинул, что армии Окатро и Парао столкнутся через час-полтора, и, цепляясь за трещины и камни, полез на ближайший склон.
Вид с вершины холма был отличный: внизу лежала бескрайняя саванна, зеленели травы, поблескивали реки и ручьи, вдоль западного горизонта тянулась горная цепь, и над ней висело белое стадо облаков. Небо Борга отличалось от небес Земли и Авалона – не синее, а скорее фиолетового оттенка, напоминающего аметист. Солнечный диск выглядел совсем небольшим, но взглянуть на него даже искоса было невозможно. Солнце Борга, жаркая голубая звезда, торчало в зените как раскаленный гвоздь, заливая саванну светом и зноем. Того и другого хватало с избытком, хотя Борг находился втрое дальше от светила, чем Земля.
Воздух был горячим, сухим, солнце палило, нагревая шлем и броню. Калеб отключил магнитную подвеску, снял клинки и закутался в плащ, спрятав голову под капюшоном. Стало полегче; плащ-хамелеон отражал световые лучи, не пропуская их к снаряжению и телу. Выбрав место среди камней, он сел, скрестив ноги и озирая равнину. Миновала секунда-другая, плащ сделался темно-коричневым, спрятав фигуру Охотника; теперь он казался такой же каменной глыбой, как те, что валялись на вершине холма.
– Сьон доктор спрашивает, что ты видишь, – сказал Людвиг.
– Пока ничего интересного, – отозвался Калеб и добавил на языке боргов: – Т ‘ айма фар ‘ уао ун нейхан, что означало: солнце здесь очень жаркое.
Вчера он провел почти весь день под гипноизлучателем, впитывая сотни слов, певучих, протяжных, свистящих, раскатистых и, к счастью, вполне доступных для человеческого горла. Хотя планета была велика, ее обитатели не отличались по языку и очень мало – по внешности. Десмонд усматривал в этом знак стабильности и древности местной культуры, предположив, что интеграция на Борге шла много тысячелетий, перемешивая народы и расы, если они когда-то здесь существовали. Но в этом случае оставался загадкой медленный темп развития цивилизации – ведь борги не имели иных источников энергии, кроме огня и текучей воды, и иной тягловой силы, кроме домашнего скота. Возможно, это было связано с долгим сроком жизни каждого индивидуума, с тем, что новые поколения с новыми идеями вступали в жизнь не через двадцать-тридцать лет, а гораздо реже.
