А вот о чем.
«Брате, — напишет он в грамоте киевскому князю, — вы меня нарекли во всем племени Владимирском старейшим. Ныне ты сел на стол киевский и роздал волости младшим во братии, а мне части не уделил, якобы я участия не имел, то я увижу, как ты с ними можешь себя и землю Русскую охранять».
И скажет Всеволод Словише:
— Спросит тебя Рюрик: чего хочет князь ваш. И ты ответишь ему так: «Отдай Всеволоду и сынам его Торческ, Триполь, Корсунь, Богуслав и Канев, которые отделил ты Роману и ротою с крестным целованием утвердил».
Хорошо придумано, ладно. То-то заелозит киевский князь — ему ли тягаться со Всеволодом? Побоится не отдать. А отдаст — отринет от себя Романа и всю свою братию… Вот тогда-то и развяжет себе Всеволод руки.
«Ишь ты, — весело подумал он о Мартирии. — Теперь каково?»
Писало быстро заскользило по пергаменту. Закончив грамоту, Всеволод довольно потянулся и встал. Усталости как не бывало.
— Мария! — приотворив дверь, крикнул он в переход. Стуча по полу босыми пятками, выскочила навстречу князю дворовая девка.
— Княгиня-матушка сынка кормит, — пропищала она тонким голосом, сгибаясь перед князем в низком поклоне.
— Кликни Константина с Юрием, — сказал князь.
Юрий явился сразу: «Звал, батюшка?», старшего искали по всему терему.
Когда прибежал Константин в разодранной на животе рубахе, с царапиной на носу, Всеволод усадил их чинно за стол и велел по очереди читать Евангелие.
— Начнете отсель, — провел он ногтем по листу. — Ты, Юрий.
Мальчик поерзал на лавке, поковырял пальцем в носу и начал нараспев:
— «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно…»
— Будя! — прервал его Всеволод с недовольством. — Почто гнусишь?
— В носу свербит…
— Утрися и чти дале: «Ибо он, как сеть, найдет на всех живущих по всему лицу земному…»
— «Итак, бодрствуйте на всякое время и молитесь, — подхватил Юрий, незаметно корча Константину рожу, — да сподобитесь избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред сына человеческого».
— Худо, — сказал Всеволод. — Будто по каменьям громыхаешь на разбитом колесе.
Он легонько шлепнул Юрия по макушке (тот откатился на лавке) и велел читать Константину:
— Отсель.
Собирая на животе разорванную рубаху, Константин склонился над книгой, упираясь носом в желтые страницы:
— «Истинно, истинно говорю вам: наступает время и настало уже, когда мертвые услышат глас сына божия и, услышавши, оживут…»
