— И я говорю вам — это невыносимо! — вещал он. — Клянусь честью — никто этого не выдержит. До каких пор унижаться нам под пятой этого деспота? Кто он такой — спрашиваю я вас. Чьи мы люди? Да, мы были людьми Джона Барминстера! Но он повешен как нечестивец. Так чьими же людьми мы должны быть? Своими собственными, говорю я, и это справедливо!
Мистер Хуберт прервал свои разглагольствования и, воинственно сверкая глазами, смотрел на своих слушателей.
— Кто станет отрицать это?
Ни Джеймс, ни Бернард ничего не отрицали, и мистер Хуберт счел возможным продолжить свое выступление.
— Разве плохо жилось нам, пока этот череп с нависшими бровями не свалился на наши головы? Здесь было вдоволь продовольствия, хереса и крепкого, славного эля, плодородная земля считалась нашей собственной, и жили мы себе мирно и легко. Что же имеем мы теперь? Да, что же, как не юнца с тяжелой челюстью, нагрянувшего на нас подобно тирану и угнетателю? Ни слова предостережения, ни секунды на размышление на досуге. Свалился нам как снег на голову с этими своими нахальными сквайрами и хозяйничает в замке — фу ты ну ты! И эти его дьявольские глаза — не глаза, а стекляшки. И голос — точно погребальный звон!
— Нет, — прервал Хуберта Бернард. — Вы ошибаетесь, мистер Хуберт. Он говорит довольно мягким голосом и не очень громко, хотя суровые нотки и пробиваются сквозь эту мягкость.
Мистер Хуберт опять хлопнул рукой по столу:
— Так ли важно, как он говорит, мистер секретарь? Важно, что он говорит. Его слова — погребальный звон!
— Да, это уж точно, — поддакнул Короткая Нога. — В самом деле погребальный звон, в котором заносчивости и высокомерия выше крыши.
Джеймс Короткая Нога поднял свою кружку, пытаясь утопить тревогу и беспокойство в спасительном хересе.
Управляющий закинул ногу на ногу и расстегнул короткий камзол, чтобы легче дышалось.
— Вот именно — заносчивость и высокомерие! Что делает он, спрашиваю я! До каких пор он будет мучить нас? Надо же — он вызывает меня к себе в кабинет! Меня! Как будто я мальчик для мытья посуды, а не управляющий «Красивого Пастбища»! Он посылает лакея, чтобы тот привел меня к нему. Меня! Сегодня я спрашиваю себя, зачем я был так глуп, что пошел к нему? Вы можете мне сказать? Уж не затем ли, что я учтивый, вежливый и миролюбивый человек? Что еще могло…
— Я слышал, что вы пошли к нему потому, что он послал за вами своего сквайра еще раз с приказом сообщить вам кое-что, когда вы не поспешили к нему на первый вызов, — сказал сухо Бернард. — И еще я слышал, что переданное вам сообщение явилось незамедлительно и звучало очень деликатно. «Скажи управляющему Хуберту, что он меня не знает, зато я знаю его». Тогда-то вы и пошли.
