– Слышь, Козьма, – спросил он у друга, сидевшего рядом в автобусном кресле. – Что-то у меня сегодня с памятью плохо. Когда мы на Олимпиаду поедем?
Слава богу, почти попал. Хотя Иванов и заворчал:
– Какой-то ты, Эдик, сегодня и правда странный. В ноябре мы в Мельбурн отправляемся.
«Ну и что теперь? Допустим, я знаю, что мы победим. А толку? Даже не заработаешь на этом. В СССР ведь никаких тотализаторов нет. И спортбаров тоже. А там, в Австралии, как ставку сделаешь? Ведь у них – доллары. А у нас тут, в СССР, «зеленых» денег нет. И даже наказывают тех, у кого их найдут, – мне Петрович рассказывал. Может, нам, конечно, как футболистам по паре долларов вручат – да только, похоже, в команде порядки, как в казарме. То ли еще будет, когда нас за границу в капитализм вывезут».
Иванов по-своему растолковал его молчание. Толкнул локтем в бок.
– Да ты не горюй, Эдик, что сборы, что запрут нас на базе. Ниче: раньше в самоволку утекали и сейчас утечем. Будет и винишко хлебное, и девчонки. Не пропадем. Ты же знаешь, Гаврила (наверное, тренер?) хоть и всыплет, если попадешься, но не сдаст. А потом во Францию поедем, в Грузии сборы будут, там солнце, вино, девчонки! Не дрейфь!
Клиника на Большом Петровском
Варя знала: всю возможную информацию от человека надо получать с первого раза. Неизвестно, как потом жизнь распорядится. Может, второго случая побеседовать с ним не представится. К примеру (не дай бог, конечно), помрет Сырцов, или мамашу его, страдалицу, инфаркт хватит. Поэтому, если что-то неясно, переспрашивать и уточнять надо немедленно, не оставляя на потом.
– Сначала нас с Востряковой, кандидаток на усыновление, проверили как следует.
– В смысле?
– Проверили наше здоровье. Мы приехали из Нарочинска, сказали там всем, что на ярмарку едем (да мы потом и вправду в Лужниках отоварились), а сами в больничку легли. Ну, та, конечно, клиника была нашим городским или камышленским не чета. Даже этот госпиталь бледнеет. Полы паркетные, цветы, приходит санитарка, спрашивает, чего на обед желаешь: мясо, курицу или рыбу. Словом, санаторий. Я бы там и месяцок не отказалась полежать. Но управились в три дня. Всех нас просветили досконально. УЗИ, МРТ, про анализы крови и не говорю. И все специалисты: лор, окулист, гастроэнтеролог, по женской части… А уж мозгоправов разных! И собеседования с ними, и тесты. А потом вызывают и говорят: вот вам за труды и беспокойство. И конверт – в зубы. А в конверте пятьсот долларов. «А что дальше-то?» – спрашиваю. А они: мы вам позвоним. И то же самое Лене Палне моей.
