Открыв дверь, Порфишка увидел за столом худенькую, остроносую женщину, которая показалась ему хоть и молодой, но серьезной, снял картуз:
— Ты будешь заведушша?
Женщина не без удивления уставилась на него, спросила, что ему надо.
— Бумага к тебе, — он выложил на стол помятый, рыжий листок, исписанный синими чернилами и заверенный печатью. — Читай.
Пробежав глазами бумажку, заведующая нахмурилась:
— Сколько раз говорила — направлять неграмотных в школу в строго установленные сроки. Но им, профсоюзным деятелям, хоть кол на голове теши. Набор давно закончен, а они все шлют и шлют… Куда я вас приму?
Парень неподвижно стоял, перебирая в руках картуз, и лицо его выражало недоумение: как же, мол, так, на стройке говорят — надо учиться, а здесь — не принимают.
— Набор закончен. Поздно, — пояснила заведующая.
Парень заметно погрустнел:
— В комсомол записаться хочу, а неграмотный. Да и в армию скоро…
— О чем же вы раньше думали?
— Раньше никак нельзя было! То субботники, то — воскресники у нас. Когда же ходить в школу-то?.. Оно и правильно, пока тепло, сухо, скорее строить надо, не оставлять в зиму. Вон сколько за лето отгрохали! А теперь, коли дождь да слякоть, можно и за партой посидеть, поучиться то есть.
— Понимаю. Но классы переполнены.
— Дети вон и те летом не учатся, — твердил свое парень. — А мы — рабочие, пролетариат… Делов у нас по само горло. Ты уж, товарищ заведушша, уступи, пристрой как-нибудь. Сама ведь ученая, понимать должна. А ежели, скажем, и ты супроть, кто ж тогда поспособствует? Советская власть, она как диктует: всем неграмотным — свет!
— Я уже сказала: ни одного свободного места… на пол, что ли, сядете?
— Можно и на пол. Не гордые мы.
Подумала: от такого не отбиться.
— Право же, не знаю, что мне с вами делать, — поднялась, как бы спрашивая не только себя, но и его. Вдруг заговорила о том, что учиться будет трудно, придется догонять. Уж она-то знает и поэтому предупреждает его.
— А ты не сумлевайся, — заверил Порфишка, будто учеба была для него чем-то вроде забавы.
Заведующая наконец улыбнулась и попросила назвать фамилию, имя, отчество, хотя все это было в бумаге.
— Дударев, Порфий Иваныч. Из Неклюдовки мы! — выпалил новичок.
— Да вы садитесь.
— Постоим. Ишшо не старые.
Взглянула на его полуразвалившиеся лапти, на мокрые портянки, умотанные волоками, заведующая отвела взгляд: кто же не знает, что в стране так трудно с обувью!
— Присядьте же!
Парень, видать, тронул ее своей непосредственностью, необычной тягой к знаниям. Сама подсела к нему, раскрыла букварь:
