– Так ты сможешь сделать это? – нетерпеливо спросил Келп.
– Ни в коем случае, – ответил Покьюлей.
Даже Дортмундер удивился. Не то чтобы он всегда верил, действительно верил в идеи Келпа, но неожиданность завалила его левой за секунду и без сопротивления.
Но не Келпа. Почти оскорблено он спросил:
– Без шансов? Почему нет? Ты получил копии, репродукции, ты – парень, который может делать бесконечные идеальные банкноты по двадцать долларов!
– Не по фотографиям, – ответил Покьюлей. – Посмотри на эти три иллюстрации. Все три представлены в разном цвете. Какой из них оригинальный и есть ли он вообще? И даже если бы мы были абсолютно уверены в каждом из десятков цветов Винбиса, то как быть с мазками? Как наложена краска на поверхность, как она отражает цвет, где она толще, где тоньше? Человек, который владеет этой картиной, должно быть смотрел на нее время от времени, поэтому он должен знать, как выглядит его живопись. Я мог бы сделать что – нибудь, дабы одурачить покупателя, возможно даже работника галереи или смотрителя музея, но владельца картины? Боюсь, что нет.
Клео, симпатично улыбаясь, произнесла:
– Поки действительно разбирается в искусстве. Если он сказал, что не сможет, это значит, он не сможет.
– Так вот оно как, – подытожил Дортмундер.
Келп так сильно нахмурился, что стал похож на скомканный лист бумаги:
– Оно может быть и так, – он продолжал настаивать. – Должен быть выход.
– Извини, – ответил Покьюлей.
Дортмундер проглотил остатки своего кофе и сказал:
– Может быть, в конце концов, мне нальют немного вина.
Была ночь перед Рождеством и по всему дому плыл аромат запеченного тунца Мэй.
Квартира была полна гостей, а Дортмундер с чашкой бурбона с добавлением эгг-нога в руке, сидел в своем любимом кресле в гостиной. Делал он это по двум причинами: он любил сидеть там, а также, если бы он встал, то кто-нибудь обязательно занял бы его место и любовался бы рождественской елкой. У него вызывало подозрение это дерево. Он сомневался в нем в самом начале, и он до сих пор сомневается.
У него возникли некоторые опасения еще до того, как он увидел ель. Два дня назад Мэй пришла с картонной коробкой такого размера и формы, что должна была вместить, возможно, четыре роллеты на окна и произнесла:
– Я купила нам рождественскую елку в скобяной лавке.
У Дортмундера закралось сомнение в первый раз:
– В скобяном магазине? – спросил он. – И она в этом ящике?
– Да и да. Помоги мне установить ее.
