Сдержанные невооруженные седовласые охранники в темно-синих мундирах старались не выдавать свое присутствие, но от зоркого глаза Дортмундера не ускользнуло, что они были везде. И когда он попытался толкнуть дверь с «PRIVATE» и посмотреть, что произойдет, то один из охранников моментально материализовался из воздуха и с любезной улыбкой спросил:
– Да, сэр?
– Где находиться мужская уборная?
– На первом этаже, сэр. Вы не сможете пропустить ее.
И они уже были на первом этаже. Дортмундер поблагодарил его, вывел Келпа из его загипнотизированного созерцания золотых колец в остекленном шкафу и пошел вверх, где теперь наблюдал восточную борьбу за тарелку для холодца.
Он задумался… здесь должно находиться предметов на сумму более миллиона долларов.
Охранники были везде, словно грипп в январе, и, если Дортмундер не ошибается, отсутствовала сигнализация на окнах, что могло означать только одно: охранники дежурили круглосуточно.
– Одиннадцать сто, – сказал аукционист. – Одиннадцать-пятьдесят. Это 1150 слева от меня.
Одиннадцать пятьдесят? Нет? Одиннадцать пятьдесят слева от меня, – и он ударил своей «хоккейной шайбой» в левой руке по поверхности деревянной трибуны. –
Продано за 1150. Лот номер 157, две вазы.
В то время как пара одетых в серое сотрудников поднимали фарфоровые вазы с изображением стоящего на одной ноге фламинго, Келп недоверчиво прошептал:
– Они заплатили тысячу сто пятьдесят долларов за ту маленькую миску?
– Фунтов, – прошептал в ответ Дортмундер. – Английские деньги.
– Одиннадцать сто пятьдесят фунтов? А сколько это будет наличными?
– Больше, – ответил Дортмундер, который не мог дать ответ на этот вопрос.
– Две штуки?
– Что-то вроде этого. Давай уберемся отсюда.
– Две штуки за небольшую чашку, – повторил Келп, следуя за Дортмундером по коридору.
Позади них послышался голос аукциониста, который начал торги ваз с шестисот, фунтов, а не долларов.
Выйдя на улицу, Дортмундер пошел по направлению к Пикадилли, но заметил, что Келп отстал и задумчиво глядел назад.
– Пошли, – позвал Дортмундер, но Келп замешкался, поглядывая через плечо.
Дортмундер нахмурился:
– В чем дело?
– Я хотел бы там жить, – произнес он и повернулся с задумчивой улыбкой к Дортмундеру.
Однако его лицо почти сразу же изменилось, появился озадаченный взгляд. Он, казалось, вглядывался во что-то.
Дортмундер посмотрел в том же направлении и, ничего не увидев, спросил:
– Ну что теперь? Ты хочешь жить в том магазине серебряных изделий?
