Если зелёные чудища когда-нибудь его поймают, ему незамедлительно придёт конец. Он будет мучительным и ужасным, но быстрым. Всяко быстрее, чем от болезни или от голода. Он спросил себя, будет ли медленная и тихая смерть хоть сколь-нибудь лучше? Что-то на уровне инстинктов заставило его перестать мыслить в этом направлении, прежде чем у него успел сформироваться ответ. Пока что он был жив, и здесь, в одном из множества своих убежищ, он находился в безопасности.
Он одёрнул себя. Нет, не в безопасности. Не по-настоящему. Он никогда не был в настоящей безопасности.
В его голове раздался голос старика, бранящий его из глубин его памяти, — резкий и суровый, точно выстрел винтовки.
"Безопасность — иллюзия, малец. Никогда этого не забывай".
Иллюзия, так и есть. Как же Бас мог забыть? Эти слова вколачивались в него до тех пор, пока он не научился никогда не засыпать крепко и пробуждаться в состоянии такой готовности, что ему позавидовал бы любой Гвардеец с передовой. Когда Бас жил вместе со стариком, то если он не вскакивал и не вставал по стойке "смирно" через три секунды после первого сигнала, тяжёлая палка, свистнув в воздухе, будила его по-плохому. Сейчас же, если удар когда-нибудь застанет его во сне, то это случится не ради науки. Это будет клинок зеленокожего, и его сон станет вечным покоем мертвеца.
Он знал, что его ловушки и силки не будут защищать его вечно. Наступит день, быть может — уже скоро, когда один из этих дикарей доберётся до убежища. Это не будет кто-то из клыкастых великанов. Бас заботился о том, чтобы устраиваться на ночлег только в маленьких тесных местечках, куда те не смогут пролезть. А вот костлявые крючконосые твари могли проскользнуть везде, где и он, и это были злобные и лютые создания, которым доставляло радость проливать кровь. Бас полагался на свои средства защиты лишь как на самого себя, так что он не жалел стараний, чтобы ничего не упустить. Он ни разу не позволил себе сомкнуть глаза, не проверив трижды все до единой точки доступа в убежище. И хотя его ловушки и были простыми, они уже успели спасти его дюжину раз. Старый хрыч не давал ему продыху своей муштрой, из-за чего Бас терпеть его не мог, но эти уроки, выученные таким тяжёлым трудом и ненавистные, сейчас были той тонкой гранью, что отделяла жизнь от смерти. Они были причиной, по которой один-единственный десятилетний мальчишка выжил в руинах этого упадочного городка, где восемнадцать тысяч имперских граждан погибло, крича и взывая к Императору о спасении.
