— Ладно, — сказала я и присела возле тела на цыпочках. Заставила себя смотреть на тело, смотреть всерьез. — Тело расчленено малым числом разрезов, очень эффективно и аккуратно.
— Зачем тогда рвать тело на куски?
— Потому что им так хотелось, а силы на это хватает, — ответила я.
— Сама знаешь, что ответ звучит не так. Попробуй еще раз.
Он стоял надо мной, и впервые за долгое время я себя почувствовала неопытным новичком, а он снова стал моим ментором и учил меня, как убивать монстров. Очень немного есть на планете жителей, от которых я готова терпеть такое отношение. Один из них — Эдуард.
— Они хотели, чтобы тела соответствовали прежним, хотя бы с виду. Чтобы полиция решила, что это дело рук тех же убийц.
— А это не так, — ответил Эдуард.
— Первое и третье тело — растерзаны. В буквальном смысле слова разорваны на части. Внутренности повсюду. Как будто работал озверевший киллер и при нем, быть может, организованный партнер, направляющий его или управляющий им. Здесь же все организованно. Он или они выполнили убийства так, как им сказали, под стать первому, но не вложили в него душу.
— Что ты имеешь в виду?
— Это хладнокровное убийство, каким было второе. А в остальных двух случаях убийце оно было в радость.
Он тоже присел на корточки.
— Я убиваю чисто и аккуратно, но мне моя работа тоже в радость.
— Тебя радует, когда удается твой план, когда ты оказываешься быстрее, сильнее, во всем лучше, чем тот, за кем ты охотишься. Но приносит ли тебе радость сам процесс убийства?
— Да, — ответил он, глядя при этом на тело.
А я рассматривала его профиль и спросила его о том, о чем не спрашивала никогда:
— И что тебе в этом процессе нравится?
Он повернулся, посмотрел светлыми глазами, такими светлыми, что голубизна их оказалась сероватой.
Когда его глаза светлели до холода зимнего неба, это никогда не предвещало хорошего.
— Люблю смотреть, как свет гаснет у них в глазах, — сказал он, и голос был таким же холодным и бесстрастным, как глаза.
Я этот леденящий взгляд выдержала и ответила:
— Потому-то ты и любишь убивать лицом к лицу.
Эдуард кивнул, все еще не отводя ледяных глаз.
Что у меня отражалось на лице, я не знаю. Когда-то, в начале, он был моим учителем, а потом выдал мне комплимент, лучше которого быть не может, — несколько лет назад сказал мне, что ему хотелось бы узнать, кто из нас лучший в профессии. Он уже не был в этом уверен, и ему приходила в голову фантазия, как мы охотимся друг за другом, чтобы решить этот спор раз и навсегда. Когда он это сказал впервые, я была убеждена, что погибла бы при этом я. Сейчас я уже не была так уверена — может, я и победила бы. А потом позвонила бы Донне и детям и сказала бы… что же сказала бы? Что у них больше нет семьи, так как мы с Эдуардом разобрались, кто из нас круче мужик, и это оказалась я?
