будет длиться и длиться, и Космо тоже никуда не денется. Я вытираю стаканы… и внезапно вижу у себя под носом чью-то лапу. Это кулак кузнеца Азимона. Я спрашиваю взглядом:
что? В ответ он широко улыбается беззубым ртом, морщит багровое лицо… Пальцы разжимаются, и я вижу на грязной ладони клочок бумаги. Я снова вопросительно поднимаю брови:
и что? Азимон указывает глазами на Космо, бумажка перекочевывает в мою ладонь, и он удаляется. Руки у меня мокрые, и я боюсь, что чернила расплывутся…
САНДРИНА
Она ни капельки не покраснела, ваша честь, могу это засвидетельствовать. Прежде чем развернуть записку, она отступила на шаг, вытерла руки о передник, и я сказала себе: на ее месте я бы точно покраснела — как любая нормальная женщина. Но не Эльке. Только не она.
ЭЛЬКЕ
Вот что написал мне Космо: «Вы за рулем? Навестите меня после закрытия? Если да, поднимите глаза и кивните». Космо нарисовал план, указав стрелкой дом своих родителей — я, кстати, и так его знала — и отметив крестиком амбар позади. Я подняла глаза, и наши взгляды встретились.
САНДРИНА
Она и тут не покраснела.
ЭЛЬКЕ
Дав Космо молчаливое согласие, я впала в то же странное сомнамбулическое состояние, в котором человек способен пересечь границу миров. Понимаете, ваша честь? Я была как оглоушенная, не случайно ведь говорят — «влюбилась по уши». Я влюбилась в Космо и совсем скоро — да, сегодня ночью, сразу после закрытия! — отправлюсь к нему на свидание. Никогда в жизни я не была так счастлива.
Да, ваша честь, так и было. Надеюсь, вам известна избитая, но вечная истина: прошлое так же важно для человека, как настоящее.
Слышите, как в три часа ночи шуршат по гравию двора шины? Этот звук плывет по воздуху в тишине майской ночи, как серп луны по темному бархату неба. Вы чувствуете напряженное ожидание последнего мгновения одиночества, когда я медленно преодолеваю последние метры до двери амбара, ваша честь? Слышите, как скрипит гравий под моими ногами, как шуршит шелковая юбка, как выбивают слабую дробь — тук-тук-тук — по серой двери костяшки пальцев?
Дверь открывается, как по волшебству, и Космо впускает меня; он здесь, он один, мы с ним одни, только мы — и никого больше. Долго молча смотрим друг на друга.
РОМАНИСТКА
Должна сказать, если слушание пойдет в таком темпе, мы и за сто пятьдесят лет не управимся.
ЭЛЬКЕ
Вслушайтесь в эту тишину, ваша честь, это единственное, о чем я прошу. От нее кружится голова. Оцените молчание этих двух — они безумно влюблены, хотя ничего не знают ни друг о друге, ни о том прошлом, которое дало каждому из них именно это тело, это лицо и эту способность мгновенно откликнуться на зов…
