Это произвело должное впечатление, и с тех пор на молодых минеров и торпедистов местные «годки» лишь ругались. Да и то — издалека и с оглядкой. Должную выволочку тут же получили и командиры отделений — за то, что не защитили своих подчиненных.
На него не обижались и не жаловались — доставалось лишь тем, кто «честно заработал». Да и то — в самых крайних случаях. Чтобы, значит, знали — раз получил «разгон» — то сотворил нечто такое, что уж вообще в никакие ворота не лезет! Воспитательный эффект другой, понимаешь, чем за всякий пустяк — да прямой наводкой из главного калибра! Человек ко всему привыкает — даже к прямой наводке…
Командир боевой части удовлетворенно хмыкнул. Нечего всякой «палубной шелупени» вмешиваться в воспитание его подчиненных — даже корабельным офицерам им самим этого не позволялось, о чем он сразу ясно дал понять. На то есть свои начальники! Скажи мне — сам разберусь, и если что — так мало и без вас не покажется!
Между делом, Палыч разъяснил ошибки, проинструктировал, как надо делать и по-морскому, и по-уму, благословил на трудовые подвиги.
— Все должно быть на совесть! Поломки и аварии — почти всегда, от раздолбайства, раздолбайство же — всегда от лени. Лень — штука многогранная, на гражданке — с рук сходит, бывает! А вот на корабле — кого углом, кого гранью — в случае чего, всем хватит! — напутствовал он минеров, весело потащивших свои железки в корабельную «мастерку»[11].
Крутовский обратился к мичману:
— У вас какие планы на вечер, Александр Павлович? Наверное, по приходу в базу, вам с комбатом придется остаться на корабле. Матчасть осмотреть, все в исходное привести, то да сё… И, главное, — людей помыть и привести в божеский вид, проследить смену белья — знаю я эти службы снабжения! А завтра с вашим отдыхом разберемся!
— А, что, в базу потопаем?
— Да, где-то к «нолям», уже в Противосолнечной будем!
— Эх, Андрей Алексеевич, Андрей Алексеевич! Вы серьезный, и, даже, надо сказать без подхалимажа, бывалый офицер, хороший моряк! Это точно!
— Спасибо! — хмыкнул Крутовский, догадываясь, что это — подслащенная пилюля и сейчас последует какое-то поучение, внешне не задевающее субординацию. Впрочем, особого «снобизма» в общении с подчиненными Андрей за собой не замечал.
— Вот нельзя никогда говорить на флоте, да еще — на корабле — «придем», «будем в двадцать ноль-ноль», сделаем то-то и то-то. Как только это скажешь, тут сразу, откуда ни возьмись, возникнут проблемы и препятствия, а, также, всякие подвиги и приключения, в которых придется принять самое активное участие. А про вмешательство природной стихии — так я вообще — молчу, не буди лиха, пока оно тихо, как люди говорят! — Егоркин хитровато поглядывал на командира боевой части и поучал:
