Из этого следовало, что единственный шанс для нас с Ости выбраться с минимальными потерями из этой переделки – наладить хорошие отношения с тем, кого придется лечить. Я не хотел налаживать вообще никаких отношений с кем бы то ни было в этой стране, но надо было думать не только о себе, но и об Ости. Рисковать ее жизнью и здоровьем из-за собственного самолюбия и желания сохранить мужскую гордость я не имел права. Да, тяжелые же деньки меня ждут…
Оказалось, что придется даже труднее, чем думалось. На следующее утро до зубной боли надоевший кивар Линдский увел с собой Ости, не сказав мне ни одного слова. Просто зашел, бросил ей: «Ты идешь со мной» и увел ее, я даже опомниться не успел. К полудню, когда он привел девочку обратно, я уже весь кипел от негодования:
- Господин капитан, - обратился я как можно более спокойным тоном, - не могли бы вы мне объяснить, что здесь происходит, и зачем я вам понадобился?
- Нет, я не могу, - он повернулся и собрался выйти. Этого стерпеть я уже не смог. С неожиданной для самого себя силой я схватил его за локоть и развернул к себе:
- Я имею право хотя бы знать, где и для чего я нахожусь. Я отвечаю за жизнь и здоровье этого ребенка и имею право знать, что с ней делают. И я ничем не погнушаюсь, чтобы добиться этого, можете мне поверить.
Я отпустил его так резко, что он даже пошатнулся. Подхватил на руки Барсика и плотно обхватил пальцами его шею. Мой хороший мальчик даже не шелохнулся.
- Видите? Они мне полностью доверяют. Я могу сделать с ними все, что угодно.
Каменная маска дрогнула в неясной усмешке:
- Чуть позже вам все объяснят, не нужно крайних мер, успокойтесь.
С-сука, еще и издевается. Нельзя было сразу так сказать? Меня трясло от бешенства. Если бы взглядом можно было убивать, кирия Линд осталась бы без наследника – даже хоронить бы нечего было. Увы, ничего больше сделать я не мог. Умница Ости подошла ко мне и обняла за пояс, тревожно заглядывая в лицо:
- Дима, меня только смотрели лекари, и все. Ничего плохого мне не сделали.
Я прижал ее к себе, продолжая прожигать взглядом имперца. Он как-то болезненно поморщился и вышел, ничего больше не сказав. В кои веки в его лице мелькнуло что-то человеческое.
После обеда, очень даже неплохого, который нам принес похожий на тень пожилой слуга, опять пришел кивар Линдский и наконец-то пригласил меня следовать за собой.
Да, это был действительно дворец, по крайней мере, по моим скромным меркам. Мы шли по бесконечным коридорам, по полам, выложенным мрамором и дорогим деревом, мимо стен, обитых кожей и шелком, затейливо украшенных дверей, картин и скульптур. Видимо, это на самом деле был дом генерала, кира Мейского, владетеля кирии – региона империи, сопоставимого с европейским графством. Такая роскошь, наверное, должна была подавлять и внушать смирение, но я только еще больше разозлился.
