Когда дверь открылась, и вошел капитан, я решительно вытолкал его в коридор:
- Мы не можем сейчас ехать. У девочки был нервный срыв, и ей надо поспать хотя бы пару часов.
Он открыл, было, рот, но я не дал ему говорить:
- Послушайте, это маленький ребенок, к тому же серьезно больной. Если мы сейчас ее сорвем с места, не дав отдохнуть и прийти в себя, это плохо скажется на ее здоровье. Вам, наверно, на это плевать, но я не позволю причинить ей еще больший вред из-за каких-то лишних двух часов.
- Она может поспать в дороге, - тон его был ледяным. - У меня приказ, и я не собираюсь его нарушать из-за капризов глупой девчонки.
У меня в глазах потемнело от злости. Я закрыл дверь в комнату и привалился к ней спиной:
- Я отсюда своей волей никуда не пойду, пока ребенок не проснется. Выполняйте ваш приказ, как хотите, мне плевать.
Он попытался отодвинуть меня от двери, но я увернулся и сполз на пол, удобно усевшись и нагло глядя снизу вверх прямо ему в глаза. Было видно, как ему хочется размазать меня по этой двери, но я ничего не боялся. Веселая злость бурлила во мне. Он, конечно, и один может со мной справиться, но ему придется попотеть для этого. Приказ у него, видите ли. Интересно, позовет солдат, или аристократическая гордость не позволит? Не позвал. Поиграл желваками, сказал, как плюнул:
- Ровно два часа, ни секундой больше.
Эта крошечная победа немного подняла мне настроение. Конечно, теперь шансы вызвать Астиса на разговор становились нулевыми, но они и до этого были маленькими. Зато в первый раз с начала этой заварухи мне удалось отвоевать для нас хоть что-то. Хотя бы два несчастных часа.
Ости проснулась через час, все еще бледная и вялая, но глаза уже прояснились, из них исчезла затравленность. Напряжение выплеснулось, и пластичная детская психика уже начала залечивать раны. Мы неохотно поковыряли остывший завтрак, не спеша собрались.
- Как себя чувствуешь? - спросил я. - Ничего не болит?
- Нет, - она покачала головой, подняла серьезные глаза. - Дима, я не буду больше плакать и кричать на тебя. Не сердись на меня, пожалуйста.
У меня горло перехватило, я обнял ее, уткнулся лицом в светлую макушку:
- Я не сержусь. Но плакать больше, и правда, не надо, ты можешь заболеть.
Потом заглянул ей в лицо. Глаза у нее были печальные, но сухие.
- Давай одеваться, Ости. Ты котят пересчитала, все в клетке?
Она оживилась:
- Ой, и правда, надо пересчитать. А можно Барси со мной весь день будет ехать?
