Шумные улицы, где кипит торговля, всегда притягивают к себе малышей — нигде не найти лучшего места для игр, нигде так не напроказишь. Тем более привлекали детей улицы и каналы Венеции — всемирного перекрестка, где Восток встречался с Западом, где разнаряженные в византийские шелка и атлас люди задевали плечом грубую одежду и меха приезжих северян, где от зари до зари толпились выходцы со всех уголков Средиземноморья. Узенькие венецианские улицы и площади кишели народом с самого утра, когда колокол марангона призывал ремесленников на работу, и до тех пор, пока, через три часа после захода солнца, звон риальтины не возвещал тушение огней. Венеция являлась важнейшим мировым торговым центром, в ней было полно всякого рода чужестранцев, мошенников и авантюристов.
Правила поведения и морали в Венеции были далеки от строгости, и вечно торчавшие на улицах мальчишки нередко привыкали ко многому такому, что отнюдь не соответствовало их возрасту. Легкие нравы венецианок были известны по всей Италии. Хроники и стихи тех времен, говоря о дочерях Венеции, напоминают собой едкие строки Марциала, Ювенала и Петрония. Венецианки не были в безопасности, находясь среди бела дня на улице или даже в церкви Один дошедший до нас документ на латинском языке рассказывает, как Совет сорока[35] судил жителя квартала Сант-Эустачо Занино Гриони и приговорил ею к тюремному заключению на три месяца за то, что он на площади Сан-Витале напал на Морету, дочь Марко Поло, и оскорбил ее. В декрете Большого совета[36], изданном в марте 1315 года, говорится, что «multa inhonesta et turpis committuntur in ecclesia et porticu et platea Santi Marci»[37], а немного времени спустя из собора святого Марка был изгнан патриций Марко Гримиани: он пытался изнасиловать молодую девушку в самом атриуме собора. Интересно отметить, что, когда его приговорили по суду к штрафу в триста лир, треть штрафа шла в пользу девушки. В архивах этой эпохи есть множество записей о том, как судили и приговаривали к наказанию представителей самых знатных родов за похищение и изнасилование женщин, за двоеженство и прочие, еще худшие дела — и все это творилось, по-видимому, без всякого зазрения совести и совершенно открыто.
В те времена, когда сквернословие и богохульство было распространеннейшим явлением (удивительно, как мною ругательств остались неизменными в течение многих столетий!), венецианцы столь славились своим сквернословием, что на них даже жаловался Петрарка, а в городских архивах хранятся официальные предписания, направленные против ругани и богохульства. В одном из таких предписаний, составленном на вульгарной латыни, свойственной тогдашней юриспруденции, оказано, что любой человек, мужчина или женщина, оскорбивший другого, назвав его «vermum canem»
