Чтобы сойти за "такого как все", главное – привлекать к себе минимум внимания. Каждый день я обедал с горсткой друзей в гуманитарном корпусе (крутые ребята обедали во внутреннем дворе, ботаны – в театральном корпусе). Учился я хорошо, но не настолько блестяще, чтобы одноклассники это подмечали. На уроках высказывался так редко, что в десятом классе историк отвел меня в сторонку и, выговаривая слова громко и четко – точно обращаясь к иностранцу, – спросил: "Вы хорошо знаете английский язык?" Правда, я отличался в бейсболе – был очень неплохим питчером. Но почти все мои одноклассники не интересовались школьным бейсболом, на матчах не бывали. Выходные я проводил в своей компании: вместо того чтобы ходить на вечеринки, мы с Аароном и еще парой друзей собирались у кого-нибудь дома, заказывали пиццу и смотрели фильмы восьмидесятых. Так миновало два года. Когда я перешел в одиннадцатый класс, в моей жизни еще не было ни одного свидания. И даже ни одного поцелуя. Зато старшеклассники, считавшиеся школьной элитой, меня не трогали. Я был вполне доволен своим положением.
Мое тихое размеренное существование не нравилось только одному человеку – моему отцу.
– Вы так уставились на телевизор, словно вдуть ему хотите, – сказал он нам с Аароном однажды в пятницу, когда мы смотрели "Крепкий орешек".
– Э-э-э… да нет, не хотим, – пискнул я.
– Спасибо за разъяснения, командор, – сказал папа, прошел к бару черного дерева, стоявшему рядом с телевизором, налил себе бурбона. – Мне лично наплевать и растереть, но все-таки я вам скажу: пойти погулять, выпить пивка и пощупать девчонок – еще не самый страшный грех. – Так он сказал и удалился в свою комнату.
Я потянулся за новым куском пиццы и снова сосредоточился на Брюсе Уиллисе. В тот момент он выдергивал из ступней осколки битого стекла.
– Твой папа прав. Мы должны бывать на вечеринках, – сказал Аарон.
– Нас же не приглашают, – ответил я, схватил пульт и прибавил громкость.
Все тот же вечный спор. Мы с Аароном уже одиннадцатиклассники, но ни он, ни я не бывали на вечеринках, если не считать той, в девятом классе, где нас облили презрением. Иногда Аарон начинал меня убеждать: "Пошли на вечеринку… Давай на дискотеку". Но у меня в голове, так сказать, зажигалось табло: "Прошло 71/2 дней с последнего раза, когда тебя унижали". И я говорил себе: "Не допущу, чтобы эта цифра обнулилась". Я же видел, что случалось с моими одноклассниками-ботанами, когда они пытались втереться в недружелюбные компании. Одного повалили на пол и держали за руки и ноги, пока некий остряк малевал на его лице пенисы. Несмываемым маркером. С другого стащили штаны на физре, в присутствии всего класса. И, поскольку со мной ничего подобного никогда не происходило, я внушил себе, что меня абсолютно устраивает мой стиль жизни.
